Устав, он садится рядом с Ивашевым.
– Зачем?
Меглин пристраивается спать – положив голову на плечо Ивашева.
– Ритуал…
Глаза смыкаются – Меглин проваливается в сон. Он снова смотрит на свои окровавленные руки… На тела подростков, на земле… Высокая темная фигура идет к нему, протягивая руку. Меглин отступает. Луч света падает на темную фигуру, выхватывая деталь – руку, в которой зажат нож. Меглин, как пружина, бросается вперед – оскалившись, словно хочет вцепиться в неизвестного врага. Меглин, рыча, не открывая глаз, мечется по кровати, пытается вырваться из рук Есени и Ивашева.
– Родион! Проснись! У тебя приступ! … Ну где?!
Софья Зиновьевна лихорадочно выдавливает из блистера таблетки.
– Сейчас! …Вот!
Быстро сует таблетки в руку Есени.
– Крепче его держи! – она кричит Ивашеву.
Ивашев наваливается на Меглина, который пытается вырваться и встать с кровати, сжав зубы. Есеня зажимает ему нос, не давая возможности дышать – и Меглин вынужден судорожно втянуть воздух ртом. Она сует ему в рот таблетки, закрывает рот и не отпускает, пока тот, чисто инстинктивно не сглатывает.
– Тихо!.. Тихо, все уже, кончилось…
Они держат его еще несколько секунд. Меглин затихает. Ивашев гладит его по голове, как лошадь.
– Ну все, Родион. Все.
Наконец напряженные мышцы расслабляются. Гримаса боли уходит с лица. Софья Зиновьевна смотрит на него с сочувствием.
– Что он там видит?
Есеня, стараясь не смотреть на нее, укрывает Меглина пледом.
– …Надеюсь – ничего.
Ивашев откидывается к стене.
– А мне точно здесь – безопаснее? Чем у ментов? Что-то я сомневаюсь…