– Твоя для другого нужна была.

Нестеров кивает и бьет Меглина в скулу, а когда Меглин падает – добавляет ему ногой.

– Капитан! – Есеня резко одергивает Нестерова. Он останавливается.

– Если б он тогда. Свою работу сделал. Моя дочь была бы жива.

– И если б ты сделал свою.

Нестеров успокаивается и обращается к жене Малявина:

– …Поехали в отделение, там под запись расскажете… Я вам обещаю. И Машу вашу найдем, и Ивашева… Я его лично…

Уводя Малявиных, он склоняется к Меглину, пытающемуся сесть у стены

– …сам грохну.

Нестеров и Малявины уходят. Меглин кричит им вслед:

– Куколки они его, играет он!..

Меглин поворачивается к Есене.

– К колодцу он не вернется. Он знал их всех? Или они все для него – одна? Первая?

Меглин ежится.

– …Одна голова хорошо, а две лучше. Утро вечера мудренее. Кто поздно встает, того Бог догоняет и тому дает – правильно?

Есеня оценивает его состояние – «выдохся».

– Поехали.

Маша с трудом приходит в себя. Глаза ее забинтованы, а рот уже прошит – она не может закричать, издает стон. Она вся – обостренный слух. Осторожно поворачивает голову. Убеждается, что не может пошевелиться – ноги и руки ее привязаны к кровати, на которой она лежит. Вокруг распухших губ выступила кровь. Звук открывшейся двери где-то сверху заставил дернуться, она мучительно дергает руками, ногами – но привязана крепко. Кровать чуть проседает под тяжестью присевшего рядом мужчины, и Маша застывает – не видит, но чувствует его присутствие. Аккуратно смочив ватку в дезинфицирующем растворе, Кукольник тщательно протирает ей губы. Он смотрит на девочку, и воспоминания обрушиваются потоком. Помада скользит по его губам. Ему десять лет. Он сидит, не шевелится, зажмурившись, а девочка двенадцати лет размазывает ему аляповато помаду по губам.

– Готово!

Он поворачивается к зеркалу и открывает глаза – раскрашены губы и ярко-красные пятна на щеках, он похож на Петрушку из балагана. Девочка довольна своей работой.