Шрамы.

– Над чем смеетесь? – спросил он, подойдя к Бригитте.

– Над нудистами. Ева сегодня кое с кем повстречалась.

– Простите, фройляйн, – извинился Вальтер Шоорман. – Сейчас они начинают уже в мае. Бригитта, для меня это повод продать дом.

– Валли, об этом мы еще поговорим, – сказала Бригитта, помогая мужу надеть рубашку. – В конце концов, ты тоже разгуливаешь полуголый.

Вальтер Шоорман проигнорировал это замечание и обратился к Еве:

– Они оправдываются тем, что нет ничего срамного в том, чтобы ходить, как сотворил тебя Господь. А при этом большинство атеисты.

Бригитта застегнула мужу рубашку.

– Ты тоже атеист.

Ева невольно улыбнулась, и Вальтер Шоорман недоверчиво посмотрел на нее.

– Вы ведь держите ресторан? На Бергерштрассе?

Ева сглотнула.

– Мои родители, да, но он в начале улицы. Далеко от вокзала.

Старик сощурил глаза. Кажется, его не очень успокоило это объяснение, но вмешалась Бригитта:

– Валли, это именно ресторан.

Вальтер Шоорман подумал, а затем кивнул:

– Питаться человек должен.

Ночью Ева лежала на узкой кровати в маленькой комнате, слушала море и думала о голом мужчине в дюнах. Нужно признаться, зрелище ее возбудило. Мужчина был красив, здоров и держался непринужденно. Как бы ей сейчас хотелось, чтобы рядом лежал Юрген. Почувствовав в лоне, как она уважительно для себя называла свой половой орган, приятные волны, Ева положила руку между ног и закрыла глаза. Ласково журча, на нее накатилось море, ее обнял Юрген, вода стала подниматься, стало жарко… Вдруг она почувствовала чье-то присутствие и открыла глаза. На фоне дверного проема посреди комнаты совершенно неподвижно стояла темная фигура.

– Юрген? – тихо окликнула Ева.

– От меня вы ничего не узнаете!