Я не сразу вспомнил, что он знает о Бекке. А вот мама была не в курсе.
– В смысле? – уточнил я.
– Я тут подумал: пускай приходит на торжество, – предложил папа, разбирая чемодан. Все вещи были сложены в аккуратные стопки, напомнившие мне стопки документов у него на столе в кабинете. Всю его изворотливую ложь. – Мы с твоей мамой хотим с ней познакомиться.
Я разрывался между желанием уберечь Бекку от этого хаоса и эгоистичным порывом побыть с ней рядом. Я ведь затеял всю эту историю с фейковыми отношениями ровно для того, чтобы папа думал, будто я с кем-то встречаюсь. Но теперь попытки впечатлить его ложью казались ошибкой. Ну что ж, хотя бы лживость нас роднит.
– Она придет, – пообещал я и натянул улыбку.
Судя по тому, как улыбнулся отец, он и не заподозрил подвоха.
Бекка
Пролетела неделя. Мои фейковые отношения с Бреттом неожиданно превратились в расследование двух сыщиков-самоучек, которые и сами толком не знают, что делать. Если бы я знала, что нас ждет такое, то непременно добавила бы в свой список чтения побольше детективов. Может, тогда дело не ограничилось бы подозрительной встречей на парковке и интуицией.
Был понедельник. Мы шли по городу. В руках я несла стопку флаеров из маминой пекарни, а Бретт – степлер и скотч. Мама так обрадовалась, узнав, что дополнительная реклама сработала (спасибо Дженни), что велела нам расклеить листовки повсюду. И теперь на всех крестмонтских фонарях красовались розовые бумажки.
Когда мы все развесили, я предложила вознаградить себя за труды. И мы, естественно, снова оказались в игровом зале. Бретт решил сыграть в «Ударь крота». Он лупил по несчастным зверькам с таким остервенением, точно за что-то им мстил. И вряд ли дело было в том, что ему безумно хотелось еще одного плюшевого кита. Также он рассказал о торжественном открытии отеля, которое должно пройти на выходных, и о парне по имени Карлос, который истыкал его булавками. Тут уже мне потребовалось углубить контекст.
– Мама так до конца и не поняла, к чему я клоню, – сказал он. И снова удар по кроту. – Я столько намеков ей дал, Бекка, ты не представляешь, а она просто сидела с таким видом, будто не понимает, о чем речь. – Опять удар. – Но она точно что-то знает. Я это вижу. Только не знаю, что именно, потому что она со мной не делится. Так как же мне ей сказать, что я знаю, что она что-то знает?
Я нахмурилась.
– Что-что?
Новый удар. Игра закончилась, Бретт оторвал билетики и пихнул себе в карман. Несколько упало на пол, и я проворно их подняла. Может, ему второй плюшевый кит и не нужен, а мне пачка кислых червячков не помешает. Или новенькое колечко.
– Мама что-то знает, – повторил Бретт и подошел к столу для аэрохоккея. – Но что – неизвестно.
Он сунул жетончик в слот, бросил шайбу на стол. Я взяла красную биту и отбила ее.
– И почему нас в школе не учат раскрывать тайны родителей, которые считают, что мы еще слишком маленькие, чтобы знать правду? – продолжал Бретт.
– Это тебе в шпионскую школу надо.
Бретт ударил по шайбе. Она влетела прямиком в мои ворота. Черт!
