Она и впрямь выглядела жалко, тут притворяться не пришлось.
— Вот тебе и еще одна веская причина, чтобы расписаться, мой мальчик! — осклабился солдат и протянул ей перо.
Она вздохнула и покорилась, а куда было деваться… «В конце концов, — подумала Мери, — все равно надо было бы искать работу, так почему не взяться за эту?»
Солдат сложил листок бумаги вчетверо и хлопнул ее по плечу.
— Ну вот ты и записался в славную армию его величества статхаудера Голландии, — с гордостью сказал он.
Мери ничуть не удивилась, она очень быстро распознала в действиях солдат методы заманивания в армию — будь то армия английского короля или голландского наместника. В любой стране, какова бы она ни была, все вербовщики работают одинаково.
— Отныне ты кадет пехотного полка, — добавил второй солдат. — Вместо своих лохмотьев получишь форму, жалованье — пять су и для начала обед, который поставит тебя на ноги.
Мери решила, что, как бы там ни было, на лучшее нельзя было и надеяться.
Вербовщики привели ее в казарму, расположенную в порту Остенде. Мери попала во Фландрию в самый разгар военных действий Аугсбургской лиги. Перед ней поставили на стол миску с бобовым рагу, присовокупив к нему несколько больших, просто прекрасных ломтей хлеба. От вина покалывало в горле, но на языке оно оставляло приятное послевкусие. Мери три раза брала добавку, и за это время тем же манером, что и ее, в казарму приволокли других рекрутов, таких же голодранцев, как она сама.
Сначала она опасалась, как бы ее не показали какому-нибудь армейскому лекарю, но ничего такого не случилось. Вербовщики ограничились тем, что выдали ей вещевой мешок с обмундированием и сообщили: завтра утром все они отбывают в Бреду, где расквартирован гарнизон, готовый возобновить военные действия сразу, как закончится перерыв между двумя кампаниями.
Вдобавок к серому кафтану до колен, с расходящимися от пояса полами и с широкими рукавами, Мери получила длинный узкий камзол, белую рубаху, широкие короткие штаны и панталоны… Амуницию дополняли башмаки с пряжками и фетровая треуголка. Кроме того, новобранцу полагались патронная сумка с патронами, мушкет, штык, шпага, а в качестве доспехов — кираса для груди и для спины. И наконец, маленькая порция табака, который Мери тут же и принялась нюхать с жадностью.
Поток завлеченных в армию хитрыми уловками, — а новобранцы стекались в казарму целый день до вечера, — показался Мери бесконечным. Часовые бдительно следили, чтобы никто не смог убежать.
Ночью, когда в дортуаре погасили огни, Мери воспользовалась темнотой, чтобы переодеться, после чего мгновенно заснула.
25
В Шато-Бреда Мери оказалась через неделю — после бестолкового похода, в котором ей удалось познакомиться ближе с товарищами по несчастью, а с семью из них, приписанными в качестве кадетов к тому же полку, куда мобилизовали и ее, даже заключить нечто вроде дружеского союза.
Среди них были Том, который все время плакал из-за того, что не отпразднует свое тринадцатилетие; Йоост, маскировавший с высоты своих четырнадцати лет неприличный, как он считал, для его возраста страх безудержным хвастовством; Геррит, бормотавший что-то по-фламандски и не желавший сближаться с кем-либо; Якоб и Карл, представлявшие себе театр военных действий как огромную площадку для игр; Йорис, неустанно твердивший, что его выкрали ночью из родительского дома, прямо из постели, и наконец, Маартен, семнадцати лет, уже прошедший, как и сама Мери, крещение кровью.
С ним Мери сразу и подружилась больше всех. Вербовщики вытащили парнишку из тюрьмы, где он томился уже три месяца, обвиненный в убийстве именитого горожанина, у которого служил. Ему предложили на выбор — войну или веревку. Он выбрал войну.
Когда Мери спросила, за что он убил того человека, Маартен ответил:
— Не нравилось, что он мне приказывает. Чем он лучше меня? — и добавил, неприязненно покосившись в сторону их спутников, в ужасе отшатнувшихся: — Ну и нечего тут ко мне приставать!
Йоост, единственный из них, все-таки подошел поближе — решив, наверное, что приятнее находиться в команде нападающих, чем в компании угнетенных.