День в таверне «Три подковы» выдался трудный, как, впрочем, и два предыдущих, но «трудный» вовсе не означало «печальный» — как раз наоборот. Уже третий вечер общий зал был переполнен — яблоку негде упасть. Никлаус, Мери и Милия давно не получали такого удовольствия от сознания собственной незаменимости. Они переходили от стола к столу, смеялись, обменивались шутками с посетителями, делали вид, будто выпивают, но даже не пригубив своего стакана (со всеми выпивать — а работать как после этого?), подавали дымящиеся ароматные блюда, которые сами же с удовольствием приготовили — по такому-то случаю!
Перед эстрадой, где снова играли музыканты, с десяток ребятишек, среди которых были и Никлаус-младший с Энн-Мери, толклись, галдели, хохотали, подражали взрослым или проживали свои собственные мало понятные взрослым истории. Их фантазия не знала границ. Никлаус-младший додумался до того, чтобы вместо дамы пригласить на танец Тоби и заставил его кружиться на задних лапах под пронзительный смех сестренки.
Собака, рыча, покусывала пальцы «мучителя», но, похоже, только притворялась, будто сердится, на самом деле испытывая не меньший восторг от игры, чем мальчик. Все были счастливы, все вложили душу в этот праздник.
И на то была очень веская причина!
Покидая Бреду вскоре после крестин Никлауса-младшего, Ганс Вандерлук заключил последнее пари: он побился об заклад, что навсегда останется холостяком, поскольку убежден: никому не удастся поймать его в свои силки. Ставкой была ни больше ни меньше как сама свадьба в «Трех подковах», куда и были приглашены все, кто не побоялся рискнуть, участвуя в этом пари.
И сегодня, 17 апреля 1700 года, Ганс Вандерлук, поставив на место пустой стакан, со страстью впился губами в нежные губки красотки Мод, с которой только что обвенчался, — донельзя осчастливленный своим проигрышем. Кто и где видал такое?
Мери с Никлаусом пока никому не рассказывали о том, что намерены продать таверну и уехать из Бреды — ни у нее, ни у него духу недоставало сделать такое признание. Потом, когда-нибудь, но не сейчас, только не сейчас! Увидеть старых боевых товарищей, теперь уже большей частью женатых и с детишками, воскресить хоть ненадолго великие, счастливые и трагические события минувших дней… Кстати, среди них — и кусок жизни, прожитой в этой таверне. Им вовсе не хотелось испортить этот праздник. Они часто обменивались заговорщическими взглядами, и Мери ощущала, что ее переполняет радость. Оттого что они снова отведали тепла товарищества, их решимость стала только крепче.
С тех пор как они это осознали, Мери с Никлаусом словно бы вновь обрели себя и друг друга. Как в те первые ночи в палатке, когда Мери подавляла стон наслаждения, затыкая себе рот стиснутым кулаком, или он сам — поцелуями — не давал вырваться ее стону. Любопытно, что, стоило им принять решение, боли в низу живота, так долго ее мучившие, сразу исчезли, словно их никогда не было…
На следующий день Ганс Вандерлук с новобрачной покидали таверну последними. Старый друг и боевой товарищ нежно обнял Ольгерсенов у повозки, которая уже стояла во дворе наготове. Небо было синим, без единого облачка, а солнце сияло так, что приходилось жмуриться, чтобы не ослепнуть от света.
— Ты уж прости, мы вам тут такой жуткий бардак оставляем, — извинился Ганс.
Никлаус притворно нахмурился:
— Да уж я взыщу с тебя должок, не беспокойся!
Ганс, приняв игру, расхохотался:
— На войне как на войне. А в тот раз я проиграл, ты выиграл!
— Нет, братец, — решился вдруг на серьезный разговор Никлаус и, убедившись, что Мод увлечена болтовней с Мери и не может услышать, сказал: — Я совсем о другом, старина…
Вандерлук удивился и отошел с другом в сторонку:
— Не понял, что ты имеешь в виду?
— Продаю трактир, старина…
Ганс кивнул, удивление его прошло. Чему он должен был удивляться, если знал, что, стоит армии перейти на другие квартиры, «Трем подковам» не устоять, разорение неизбежно… Пожалуй, всем это было ясно с самого начала. И он вспомнил о пари, тайком заключенном вечером после свадьбы Никлауса с Мери, а вспомнив, сразу понял тайный смысл сказанного другом.
— Тебе не удалось ее укротить, — теперь настала его очередь сменить тон на шутливый. — Да я был уверен в этом! Достаточно взглянуть на Мери, чтобы понять: эта задница скроена для штанов, а не для юбок!