Джордж, ее подручный, наверное, один на всем свете любил Эмму так, что мог столько лет выносить самые вздорные ее выходки.
А его способность не покоряться безропотно, когда всё вроде бы его к тому побуждало! Ну и в конце концов он отвоевал себе место, на которое так надеялся… Разумеется, не при свете дня, нет, Джорджа не устроил бы напудренный парик и наряд дворянчика: он довольствовался теми ласками, какие расстроенная и жалостная Эмма ему доверчиво расточала, только чтобы излить куда-нибудь нерастраченные чувства. Он любил ее лишь в тех случаях, когда ей самой это было нужно. Любил самоотверженно и беззаветно. Никогда, никогда он не причинил бы ей ни малейшего зла, ни малейшей боли. И умер бы, ее защищая. Мало-помалу он внушил ей желание продолжить поиски сокровищ.
Все началось с предложения: а почему бы ей не отправиться в Южную Каролину, чтобы посмотреть своими глазами на плантацию, которая приносит такие хорошие прибыли? Но Эмма отказывалась покинуть Дувр из боязни упустить Мери, если та здесь появится. Джордж сумел убедить хозяйку. Прошло ведь столько времени, а Мери не подает вестей… Пришлось согласиться. Согласиться с тем, с чем согласиться было невозможно.
В конце концов они вместе отбыли на паруснике. Для молодой англичанки стал открытием маленький городок Чарльстон — его украшенные колоннадами деревянные дома, удивительно мягкий климат, улыбающиеся, несмотря на бремя рабства, негры… Внезапно груз, давивший на собственную ее душу, показался легче. Она прожила в Чарльстоне полгода, с каждым днем все явственнее ощущая, как в ней постепенно возрождается вкус к жизни. И когда Джордж мимоходом, совершенно естественным тоном предложил съездить на Кубу, а оттуда двинуться к Юкатану, она уступила. Что ж, в Европу они вернутся потом.
Эмма всегда возила с собой резную шкатулку черного дерева, в которой держала нефритовый «глаз» и карту, указывавшую место тайника, где спрятаны сокровища, — как реликвии, с которыми она не в силах была расстаться даже на время. В том числе и потому, что тихий голосок в сознании неотступно нашептывал: «А если именно туда, на Юкатан, решила первым делом наведаться Мери Рид?» О да, да, именно этим можно объяснить ее исчезновение! Сердце Эммы забилось сильнее, в животе снова свернулась комком надежда, и, сверившись с картой испанца, искательница приключений решила организовать экспедицию к Лубаантуну. Там она нашла город майя, безымянный храм, взломала вход туда, простучала стены… Она ощупала заброшенную древнюю стелу, надеясь обнаружить на поверхности нечто, позволяющее привести в действие механизм и открыть путь к кладу.
Все напрасно. Тайна подтрунивала над ней.
Эмме оставалось только признать очевидное: Мери не побывала здесь до нее. Разочарованная и раздосадованная, она решила попросту взломать спрятанную от всех дверцу, уверенная, что одержит победу там, где все до нее проигрывали. Но прежде следовало найти эту чертову дверцу! И она обшарила все, она потревожила каждую пылинку, чтобы обнаружить наконец у подножия стены, в углу между двумя большими камнями хрустальную иглу, покрытую толстым слоем пыли. Кто забыл ее здесь? Она не знала. Для чего могла служить эта игла? Она не знала. Ничего другого найти не удалось, тайная комната не желала открывать своих секретов, оставалась недоступной.
И Эмма решила уехать отсюда.
Но в момент, когда она укладывала хрустальную безделицу в шкатулку, игла, соприкоснувшись со «зрачком» нефритового «глаза», вдруг заискрилась. Эмма была настолько взволнована и заинтригована произошедшим, что осталась и несколько следующих дней провела за исследованием феномена, то приближая находку к ключу от клада, то отдаляя их друг от друга, то заставляя соприкасаться и добиваясь очередной вспышки. Соединяясь, они начинали сиять нежным, ласковым, умиротворяющим светом, и поток этого света был так чист и прозрачен, что взгляд Эммы мог бы в нем отразиться.
Вернувшись на Кубу, она провела опыты с другими изделиями из хрусталя, чтобы понять, можно ли с ними добиться того же эффекта, и убедилась, что — нет, невозможно. Ни взяв отдельно иглу, ни используя нефритовый «глаз». Тогда она отправилась к ювелиру, но и он оказался не в состоянии объяснить, в чем тут дело, более того, был вообще очень удивлен структурой прозрачного кристалла, из которого неизвестный мастер изготовил иглу и «зрачок». Ничего общего со структурой известного доныне хрусталя она не имела. Эти кристаллы, казалось, не подчиняются никакой логике строения.
Вот от всего этого и зародилось в Эмме стремление узнать, понять, изведать — стремление, полностью затмившее два года бесплодных надежд и ложных целей. И стремление это, добавившись к обретенной в путешествии на Юкатан уверенности, вдруг теперь подкрепилось и тем, что высказывал когда-то Тобиас. Помимо спрятанного испанцами сокровища, в этом безымянном храме есть и другая тайна, куда более возбуждающая, властно требующая разгадки.
Эмма де Мортфонтен все время плавания, конечным пунктом которого должна была стать Франция, сидела, запершись в каюте, счастливая тем, что удача не оставила ее, что ей удалось обойти стороной пиратов, кишмя кишевших вблизи Карибского архипелага.
Когда она добралась до Кале, трауру пришел конец, Мери Рид была похоронена в ее памяти. У Эммы де Мортфонтен появилась новая навязчивая идея. Следовало любой ценой заполучить хрустальный череп. А для этого — завершить расследование, начатое Тобиасом Ридом, продолжив с того места, где оно прервалось после его смерти.
Миновали годы, предательство ее оказалось забыто, и встретил ее при дворе лорд Мильфорт весьма любезно. В течение прошедших лет Эмма доказала, что политика ее больше не интересует, и теперь ей были признательны за то, что до сих пор она оставалась в изгнании.
В окружении Стюартов ничего не изменилось.
Куда более хитрая и ловкая, чем Тобиас Рид, его вдова не нуждалась в пропуске. Понадобилось, правда, несколько месяцев на то, чтобы она узнала из разговоров, где находятся ящики с архивами: они так и лежали сваленными в подвале под театром, в углублении, сделанном до того, как начались работы. Зато Джорджу, которого она взяла с собой в качестве лакея, удалось постепенно перетаскать оттуда, пряча под ливреей, все важные документы. Теперь оставалось только разобрать их, а для начала опять обосноваться в собственном особняке в Сен-Жермен-ан-Лэ в связи с новыми обстоятельствами.
В три дня мадам де Мортфонтен с триумфом закончила разборку, после чего сообщила Джорджу, что напала-таки на след.
И след этот вел на улицу Ласточки, в особняк «Саламандра», к мэтру Дюма, бывшему прокурору Шатле.
29
Добравшись до места, Джордж, переодетый на сей раз кучером, придержал лошадей у особняка «Саламандра», который разыскал, впрочем, без особого труда еще пару дней назад — по барельефу, красовавшемуся на фронтоне, прямо над входом. Джордж осведомился о владельце дома. Его история оказалась удивительной. Рассказывали, что вскоре после того как мэтр Дюма удалился от дел и поселился в этом особняке, он стал выказывать признаки обладания ошеломляющим, несметным, ослепительным богатством. До такой степени, что говорили об этом человеке полунамеками, поминутно осеняя себя крестным знамением и опасливо озираясь, — боялись привлечь внимание нечистого, по словам соседей, нередко богача навещавшего. Джордж немедленно доложил обо всем услышанном Эмме, которая решила как можно скорее туда отправиться.