– Хэдли…

– Нет! – отрезала она, покачав головой.

– Но…

– Нет, – снова сказала она, слезы выступили у нее на глазах, и пара капель упала на пол между ними.

Затем произошло нечто из ряда вон выходящее. Она была на грани срыва, между отчаянием и горем, и тогда его руки поднялись, обхватив ее подбородок, он наклонился и коснулся ее губ своими. Она знал, что это всего лишь доброта, утешение, чтобы смягчить удар его отказа, но под его прикосновением пульсировал настоящий голод. Она почувствовала это – его боль и желания, которые были так похожи на ее собственные, и когда она обняла руками его шею, чтобы притянуть ее ближе, он проиграл эту битву, и его губы слились с ее.

Когда он отстранился, в его ярко-голубых глазах вспыхнул стыд.

– Здесь только мы, – прошептала она, прижимая пальцы к его губам, чтобы остановить его протест. – И только этот момент.

Она понятия не имела, откуда взялись эти слова, но они казались правильными. Слишком много ужасов осталось позади нее и столько же ждало впереди, ей не хотелось думать об этом, она создала вакуум во времени и пространстве, все, что существовало для нее сейчас, – это он, она и эта секунда.

Она положила руки ему на грудь и снова поцеловала его. И когда она опустила руки и начала расстегивать его рубашку, он позволил ей. Хэдли стянула рубашку с его плеч, и та застряла где-то в районе локтей, потому что связывающие их путы мешали спустить ее ниже.

Они посмотрели вниз и дружно рассмеялись. Он брыкался, прыгал и вертелся, пытаясь освободиться, они смеялись все громче, сгибаясь пополам от приступов хохота.

– Я сделаю это, – сказала она. – Наклонись-ка!

Марк сделал, как она велела, и Хэдли схватила подол рубашки, дернув через голову и выворачивая ее наизнанку.

– Чудесно, – заявил он, хлопая локтями, как утка крыльями, чтобы продемонстрировать, что его руки свободны.

Они снова поцеловались, но уже веселее. Рубашка болталась между ними, напоминая о комичной ситуации. Они неловко сняли с себя остальную одежду, и она поняла, как нелепо они, должно быть, выглядели: его рубашка застряла у него на локтях, ее рубашка и лифчик болтались на эластичном бинте между ними, его штаны и боксеры сбились на лодыжках, а ее юбка была задрана до талии. Но, честно говоря, ей было все равно. В течение пятнадцати лет единственная любовь, которую она знала, исходила от мужчины, терроризировавшего ее, а сейчас она была с мужчиной, с которым познакомилась менее суток назад, но он был так заботлив, нежен и добр.

То, что они делали, было до странного обыденным, и все же они оба осознавали, насколько это было замечательно, будто самая естественная вещь в мире.

Все закончилось слишком быстро, и она почувствовала, как он разочарован в себе, хотя она ничуть не была расстроена. Он был возбужден, как и она – два человека ждали этого так долго, что невозможно было сдерживаться.

Это было великолепно, – хотела сказать она, но поняла, как банально это прозвучало бы.

Он скатилась по нему, и теперь он лежал на спине, его грудь тяжело вздымалась.

– Извини, – сказал он. – Наверное, я немного отвык от этого.

Она перевернулась так, что ее голова оказалась на его плече.