Понимая, как много зависело от этого момента, он подавил свои эмоции и таким ровным голосом, на какой вообще был способен, сказал:
– Гаррет, пожалуйста, эти женщины не склонны к насилию, и я могу с ними договориться. Я провел с ними какое-то время, и они мне доверяют. Я могу уговорить их сдаться, чтобы не былог жертв. Мое отстранение – ошибка.
О’Тул со злобой усмехнулся, и Марк осознал свою ошибку. Он уничтожил последний шанс из-за давней обиды О’Тула на него. О’Тул понял, что Марку не все равно, он давно ждал такой возможности.
– Не о чем говорить, – отмахнулся он. – Эти женщины думают, что они выше закона, ну так это не так. У тебя был шанс. Теперь моя очередь.
Смех Хэдли еще долго звучал в голове Марка, его сердце сжалось от страха. Со всем смирением, на которое он был способен, он произнес свою последнюю мольбу.
– Тогда отправьте Фитца за ними, – попросил он. – Он знает дело и сможет помочь.
О’Тул сощурил свои глаза-бусинки, и Марк опустил взгляд, молясь, чтобы его смирение помогло. Он бы даже снизошел до униженной просьбы, если бы это могло помочь.
В течение долгой минуты О’Тул изучал его, прежде чем, наконец, кивнуть, словно император, бросающий нищему кость. Марк молча выдохнул. Это немного, но, по крайней мере, у него будут свои глаза и уши. Ложка меда в бочке дегтя, но это уже хоть что-то.
О’Тул бросил взгляд на газету, лежащую на столе.
– «Настоящие Тельма и Луиза», – прочитал он со смехом. – Черт, мне понравился тот фильм. Джина Дэвис там была великолепна.
– Этот фильм плохо закончился, – напомнил ему Марк.
– Правда? – удивился О’Тул, откидываясь назад и сцепляя руки на широком животе. – А мне понравилась концовка.
Его взгляд остановился на Марке, давая ему понять, что для него будет хороший вариант, если Хэдли и Грейс съедут с обрыва – дело закрыто, никаких запутанных документов, никаких лишних вопросов.
44
Она чувствовала себя горчицей, упавшей с хот-дога. Так говорил Джимми. У Джимми были поговорки на все случаи жизни, большинство из которых было связано с едой:
Грейс прикрыла глаза рукой от утреннего солнца, пробивающегося сквозь занавески, которые она забыла задернуть. Хотя прошлой ночью она почти не пила, все равно чувствовала похмелье – в голове пульсировала боль, а в желудке бурлило.
Трудно было поверить, как быстро все развалилось. В одну минуту она танцевала с Бертом, смеялась и хорошо проводила время, а в следующую уже уворачивалась от пуль и давила колесами пикапа мотоциклы.
– Нам нужно ехать, – сказала она Хэдли, вернувшись из кинотеатра, где она украла сумочку женщины, зачарованной фильмом об инопланетянах, которые похищали домашних животных, чтобы использовать их в качестве сосудов.
Хэдли была на том же месте, где она ее оставила. Единственное изменение заключалось в том, что теперь она не стояла на коленях, а сидела на заднице, и повсюду была рвота.
– Оставь меня в покое, – ответила Хэдли, и Грейс задумалась. Ключи от пикапа были в замке зажигания, ключи от машины женщины, у которой она украла сумочку, были в ее руке. Решение было очень простое: схватить Майлза и уйти.