Мэтти будет лучше с Грейс. Скипперу тоже. Грейс будет хорошим примером для Мэтти. Она сильная и смелая, и никогда не допустит, чтобы с ними что-то случилось. Сердце заболело почти так же сильно, как и голова.

Она села на край кровати рядом со Скиппером и положила руку ему на колено.

– Чемпион, ты в порядке?

Он медленно повернулся, его взгляд был ясным и глубоким.

– Я не буду жить с мамой? – спросил он. Каким-то образом он, должно быть, понял это во время событий и хаоса прошлой ночи.

Хэдли покачала головой, обеспокоенная тем, как он воспримет это последнее разочарование от своей мамы. Всю свою жизнь Хэдли изо всех сил старалась защитить его от пренебрежительного отношения и ненадежности Ванессы, не обещая ему ничего, если она не была в этом уверена, и смягчая удары оправданиями и ложью. Необходимость вернуться к маме она объяснила ему в бейсбольных терминах.

– Ты был лучшим ловцом в моей жизни, – сказала она ему на следующий день после того, как Ванесса позвонила и сообщила, что хочет забрать Скиппера. – Драфт в первом круге.

– Это было, когда я был ребенком? – спросил он.

– Да, в твой первый год ты приехал к нам прямо из тренировочного лагеря. Команда твоей мамы потеряла своего тренера и была отстранена до тех пор, пока она не найдет нового, а я вмешалась и забрала тебя.

Он улыбнулся.

– Но, – продолжила она, – в твоем контракте была такая штука, которая называлась «оговорка о непредвиденных обстоятельствах». В нем говорилось, что, если у команды твоей мамы появится новый тренер и команда будет восстановлена, у нее будет возможность снова тебя забрать.

– Оговорка о непредвиденных обстоятельствах, – повторил он. Скиппер любил интересные слова. Он не всегда их понимал, но его незаурядный ум хватался за них.

– Так и случилось, – продолжила Хэдли. – Ее команда снова в деле, и ей нужен звездный игрок.

Она знала, что Скиппер не до конца ее понял, но принял это. Он знал, что игроков все время меняют, и что хотя иногда им такое не нравится, это не всегда зависит от них, и они не имеют права голоса в данном вопросе.

Но сейчас он сказал ей:

– Это хорошо. Она моя мама, но она не моя семья. – Он сказал это без злости, а как ни в чем не бывало, как и всегда, когда он что-то решал.

Он снова уставился в стену, и Хэдли похлопала его по ноге, с тяжелым вздохом направившись к двери.

Пока она ждала лифта, который доставил бы ее в гараж, она спрашивала себя, как она попала в этот этап своей жизни. Она подумала о револьвере в своей руке и о чувстве, охватившем ее, когда она выстрелила из него, о своей необузданной ярости. Она вспомнила выражение лица мужчины, когда она выстрелила: оно уже не было дерзким, а скорее шокированным, а потом испуганным. Он в панике открыл рот, когда он нырнул на землю и сжался, закинув руки за голову.

Лифт издал звуковой сигнал, и картинка в ее голове поменялась. Она вообразила перед собой иное: его глаза широко раскрыты, он смотрит вниз и видит дыру в своей груди. Когда он поднимает взгляд – это Фрэнк – она снова стреляет, а потом снова и снова – бах, бах, бах, пули вонзаются в его грудь.

Она моргнула, ее сердце заколотилось, она зашла в лифт и нажала кнопку «подвал».