Иван разлепил губы и понял, что еле может говорить.

— Братец, — позвал он тихо-тихо того, кто смотрел за дорогой.

Солдат не услышал.

— Братец! — простонал Иван громче.

Тот обернулся.

— О, живой, — сказал солдат.

— Братец, — повторил Гуляев. — Куда мы едем?

— На запад, поручик, — усмехнулся солдат. — Мы теперь немцу не подчиняемся. Сами по себе.

Гуляев выдохнул и рухнул головой на носилки.

— Совершаем героическое наступление в обратном направлении, — сказал солдат, смеясь, но Гуляев больше не слышал его.

Снова он пришел в себя уже вечером, на стоянке в какой-то небольшой деревеньке. Санитарка снова поила его водой из фляги.

— Милая, — пролепетал Гуляев. — Ты Фролова не знаешь? Капитана Дениса Фролова? Где он?

Санитарка печально покачала головой:

— Говорят, пропал.

И сознание вновь покачнулось, помутнело перед глазами, все опять погрузилось в черноту.

Снилась ему школа.

Маленький, на пятнадцать учеников, класс на окраине Красногвардейска, в помещении, похожем на тот самый учебный барак в Дабендорфе, только он, Гуляев, совсем молодой, и перед ним восьмилетние детишки в маленьких темных гимнастерках. Темное январское утро за окном, первый урок — немецкий.

Иван совсем молодой, двадцати семи лет, он уже встречался с Машей, думали завести ребенка.

В школе проходили числа.

— Итак, — говорил Гуляев, прохаживаясь перед доской. — Вчера мы учились считать по-немецки до десяти. Давайте вспомним.