— Помню, — сказал Гуляев.

— Скоро у тебя будет последний шанс показать, кто ты такой и чего стоишь. Не в бреду, а в реальности.

— Иди к черту.

Червь захохотал:

— Нашел куда меня посылать. Будешь гореть огнем?

— Не буду.

— Будешь.

И Гуляев проснулся от далекой артиллерийской канонады.

На следующий день в расположение приехал генерал Власов в сопровождении немецких офицеров. Выглядел он крайне усталым и недовольным. Быстро поздоровался с Буняченко и официально подтвердил приказ генерала Буссе.

Буняченко с неохотой принялся составлять план атаки. Все понимали — это будет чистейшая мясорубка, и, скорее всего, совершенно бессмысленная. Но приказ, подтвержденный Власовым, надо выполнять.

Гуляев присутствовал в штабе на обсуждении плана боя. Прибыли все командиры Первого полка и представители немецкого командования. Власов к тому времени уже уехал.

— Придется повоевать, — с недовольным лицом говорил Буняченко, склонившись над картой. Потом поднял голову, объявил: — Атака, господа офицеры, будет сложной. Действовать будем аккуратно, но готовьтесь к потерям. Я затребовал у немцев поддержку авиацией и артиллерией. Артподготовка начнется в четыре сорок утра. Затем в пять утра пойдем в наступление.

План сводился к двум атакам: основной с севера и отвлекающей с юга. По двум сходящимся линиям вдоль реки нужно было добраться до лодочной переправы и уничтожить плацдарм. Взвод, которым командовал Гуляев, входил в состав роты, наступающей с юга. Ему и сейчас повезло оказаться рядом с Фроловым.

Весь оставшийся день занимались подготовкой к наступлению.

Бойцы не паниковали, но у каждого на лице видно было беспокойство. Всюду ходили разговоры:

— В своих же стрелять будем…

— А может, на то и расчет, что они услышат русскую речь и не станут по нам стрелять?

— Ха! Фантазер. Да они еще хлеще по нам палить начнут.

— И все же — свои…

— А мы для них кто? Тоже свои? Брось ты это.