А Бурматов?..

У Ивана не оставалось сомнений, что он связан с подпольем, но никаких прямых доказательств тому не было.

Когда Гуляева привели в кабинет Келлермана, тот явно обрадовался ему: встал из-за стола, с улыбкой пожал руку, вежливо пригласил сесть.

— Вы, господин поручик, не пугайтесь, — сказал он, усаживаясь за стол. — К вам никаких вопросов. К тому же я знаю, что в последние дни вы действительно начали заниматься моей просьбой…

Гуляев думал было спросить, откуда ему это известно, но сразу понял бессмысленность этого.

— Я вас совсем ненадолго позвал. Дело, честно говоря, пустяковое.

Он достал из ящика стола серебристый портсигар и поднял крышку.

— Спасибо, у меня есть свои, — сказал Гуляев.

Но вместо папиросы Келлерман извлек из портсигара маленькую тонкую бумажку, сложенную в четыре раза, и протянул Ивану.

— Взгляните, — сказал Келлерман.

Гуляев недоверчиво взял бумажку, развернул и прочел написанное аккуратным, мелким, ювелирным почерком, причем по-русски:

«Квартира И. возможно под наб. Срочным порядком меняйте место сбора. Ближайшие две нед. воздержаться от люб. контактов с лагерем. Б.».

— Это изъято у одного из курсантов в Дабендорфе, — сказал Келлерман. — Вам знаком этот почерк?

Гуляев сложил бумажку, передал обратно инспектору. Тяжело вздохнул.

Значит, Демидова взяли.

А значит, нет смысла скрывать или врать.

И он сказал — тихо, на одном дыхании, слыша свой голос будто в отдалении со стороны:

— Это почерк полковника Бурматова.

Поздно ночью Гуляев вернулся в свой офицерский барак. Все спали в полной темноте, только за окном покачивался уличный фонарь над крыльцом администрации.

Осторожно, чтобы никого не разбудить, Иван расстегнул ремень, снял шинель и повесил на крючок. Тихо-тихо пошел между двухъярусными кроватями к своей койке, сделал несколько осторожных шагов и остановился у места, где спал Бурматов.