Заявления видных корреспондентов важнейших газет, а также достоверные сообщения таких агентств, как Юнайтед Пресс и Ассошиэйтед Пресс, говорят о том, что смертность была исключительно высока, а страдания народа безграничны.
У нас есть показания таких беспристрастных наблюдателей, как Пандит Кунзру, г-жа Пандит, Джагдиш Прасад, и множества других лиц, которые рассказывали о своих впечатлениях о страданиях народа. Навабзада Лиакат Али-хан, почетный секретарь Всеиндийской Мусульманской лиги[99], и Наваб Мохаммед Исмаил-хан, председатель комитета обороны Всеиндийской Мусульманской лиги[100], — объехав сельские районы Бенгалии, опубликовали следующее заявление для печати:
«Мы не собираемся рассказывать детально в этом заявлении обо всем, что мы видели, или описывать мрачные картины бедствия, охватившего страну, которые оставили неизгладимый след в нашей памяти. Достаточно сказать, что бедствие реально, повсеместно и колоссально».
Касаясь данных, которые приводятся время от времени в печати о числе бездомных людей, они заявляли:
«Эти цифры преуменьшают число людей, в действительности пострадавших от катастрофы. Эти данные не включают людей из низших слоев среднего класса, которые продали все, что они имели, включая землю и дома, чтобы обеспечить себя и свою семью продуктами с „черного рынка“, и чьи чувства собственного достоинства заставляют их скрывать свое истинное тяжелое положение».
О фактическом количестве людей, пострадавших от катастрофы, они заявили следующее:
«Конечно, весьма затруднительно указать точный процент населения, которое страдает от нужды, недоедания и голода, но, исходя из собственных наблюдений, мы считаем, что по крайней мере 20 % населения живет в самых жалких условиях».
Сообщения корреспондентов газет из разных частей Бенгалии подтверждали это заявление видных политических деятелей, появившееся в печати. 11 декабря 1943 г. корреспондент одной из газет писал из Бхола (Барисал), что там умерло от малярии, дизентерии и голода по меньшей мере 40 тыс. человек. В городе Читтагонг за последние 5 месяцев из 30 тыс. жителей умерло 3 тыс. человек. 21 декабря 1943 г. этот корреспондент писал: «В округе Ноакхали из 2100 тыс. жителей умерло 200–250 тыс. человек и примерно 200 тыс. человек находятся на грани смерти». Как сообщалось, в округах Нильфамари (Рангпур) и Канди (Муршидабад) до середины декабря умерло свыше 100 тыс. человек. В районе Фаридпур за пять месяцев до 23 декабря малярией болело 546 971 человек. Из этого числа умерло 30 057 человек. По неофициальным подсчетам, до 23 декабря 1943 г. в Муншигандже (Дакка) умерло от голода и сопутствующих ему болезней свыше 60 тыс. человек. Подобные тревожные сообщения о массовой смертности и лишениях поступали непрерывно из каждого района. По сообщению из Нью-Дели от 13 ноября 1943 г., число людей, ежедневно посещавших пункты общественного питания, превышало 2233 тыс. человек. Зерно было роздано 200 тыс. человек; помимо этого, 50 тыс. человек регулярно получали «денежное пособие в зависимости от количества членов семьи». Однако не известно, во сколько раз большее число людей, обессиленных и больных или считавших это унижением, не обратилось за помощью или не могло попасть на пункты общественного питания из-за дальности расстояния.
Не будет преувеличением, если мы скажем, что более 90 % всего населения испытывало на себе в той или иной мере влияние голода.
Вряд ли возможно установить число случаев смерти из-за отсутствия лекарств, одежды, крова, то есть всего того, что могло бы спасти слабого и истощенного человека от голодной смерти.
Губернатор Бомбея Бартл Фрер (1862–1867 гг.) заявлял:
«Голод обрекает людей на гибель задолго до того, как наступит смерть. Недостаточное питание в течение длительного периода укорачивает жизнь и ведет к смерти через несколько лет, а может быть, и через несколько месяцев или дней. Но всегда есть грань, которой человек достигает задолго до наступления смерти, когда даже самый лучший уход и медицинская помощь не могут восстановить жизненную энергию настолько, чтобы к страдальцу, даже временно, (вернулись его здоровье и силы. Помимо этого, такие последствия голода, как смертоносная лихорадка и различные эпидемии, могут быть не менее роковыми, чем сам голод»[101].
Бегство в город
В Калькутте, «втором городе империи», «городе дворцов», множество нищих живут на мостовых, загрязняя и засоряя их, добывая себе пропитание нищенством или воровством, распространяя болезни. Часто они здесь же на улице и умирают. Эти люди представляют собой тяжелую проблему для муниципальных властей.
Помимо этого, если где-нибудь в радиусе 80–90 км от Калькутты возникают продовольственные затруднения, жители этих мест также направляются в город в надежде переждать трудные времена и вернуться домой, когда позволит обстановка в деревне. Калькутта привлекает бродяг своим богатством и щедростью: она дает им убежище в парках и, по мере возможности, лечит их в своих больницах.
В 1943 г. положение было намного хуже, чем в подобных случаях в прошлом; люди, особенно жители деревень, расположенных к югу от города, еще в начале мая начали стекаться в город. Некоторые селились на улицах города. Другие шли в город, чтобы купить рис по «твердой цене». Им тоже негде было преклонить голову, и они устраивались на мостовых. Их число прибывало, как река в июльский паводок, и вскоре уже казалось, что поток этих несчастных пришельцев никогда не прекратится. В первую неделю июля их было легион. Каждые сутки в течение 18 часов в Калькутте по всему городу раздавались душераздирающие вопли: «Горсточку риса, мать, только горсточку!» Повсюду были видны сцены неописуемой нищеты и страданий. «Ужасное зрелище представляли собой мусорные кучи, около которых сотни голодных людей дрались, чтобы захватить горсть помоев или сгнивших продуктов». Живые скелеты беззвучно двигались по улицам и переулкам, некоторые лежали в изнеможении; многие были холодны как лед, ибо их уже коснулась рука смерти.
У всех этих людей был когда-то свой дом. Гонимые голодом, они покинули деревни и направились в Калькутту, где их ожидала неминуемая голодная смерть. «
Больные голодающие люди начали умирать в таком количестве и их трупы оставались на улицах так долго, что уже нельзя было равнодушно взирать на создавшееся положение. 22 июля 1943 г. газета «Стейтсмен» писала:
«Бездомные люди сейчас умирают на улицах. Сравнительно зажиточные горожане не в состоянии определить, какой процент этих умирающих составляют обычные нищие и какой — полуголодные бездомные крестьяне, бежавшие в город из-за недостатка продовольствия в деревнях. Не все трупы своевременно убираются с улиц».
Люди умирали на улицах Калькутты задолго до появления этой заметки в газете. В связи с тем, что число умиравших все увеличивалось с каждым днем, трупы убирались с большим опозданием. В заявлении для печати от 3 августа говорилось, что в результате этого комиссаром полиции «были приняты меры для вербовки рабочих в особую бригаду, которой была придана закрытая повозка, для быстрейшей перевозки трупов с улиц Калькутты в морги».