– Большая задачка. Побольше, чем убить слона или буффало.

– Скучаешь по тому, чтоб человеком быть?

– Скучаю ли я по горячей крови в своих жилах и по коже, что не цвета всего нечестивого? Нет, милый Следопыт. Обожаю, просыпаясь, благодарить богов, что я теперь демон. Если б я когда заснуть мог.

– Вот смотрю я на тебя и думаю: для человека вроде тебя такое обличье было единственным будущим. Как, по-твоему, чем мальца вскармливали все эти годы, как не твоей кровью?

– Кровь – это опиум или лекарство его, а не пища.

– Теперь, когда мы на поверхности, он примется искать тебя.

– А что, если ему до нас год добираться?

– У него крылья есть.

– Почему ты не чуешь его?

Мы шли все время вдоль затухавших солнечных лучей, а значит, на север. Ночь должна бы пасть до того, как мы дойдем до Кровавого болота.

– Почему ты не вынюхиваешь его?

– Мы держим путь на север. В отличие от Ипундулу… тебя… от бывшего тебя, Сасабонсам не выносит города и городки и никогда не останавливается в них. Он своего обличья не скрывает, как Ипун… как ты. Он куда охотнее спрячется там, где странники ходят, и будет хватать их одного за другим. Как они с братом делали. До того, как я брата убил. Леопард убил брата. Леопард убил брата, а он учуял на нем мой запах, вот и думает, что это я был.

– Как Леопард убил его?

– Спасая меня.

– Почему ж ты тогда винишь Леопарда?

– Виню я его вовсе не за это.

– Что ж тогда…

– Тихо, Найка.

– Твои слова…

– Подавись ты своими мыслями о моих словах! Только этим и занимаешься, всю дорогу этим занимаешься. Спрашиваешь и спрашиваешь, чтоб вызнавать и вызнавать. А когда, наконец, вызнаешь о ком-то все, что можно узнать, пускаешь в ход свои знания, чтоб предать. Помочь себе ты не в силах, ведь такова твоя природа, как пожирать луну, пока молода, – природа крокодила.