— Кажется, газ, мужики!
Прошли ожидаемый горизонт. Спустили эксплуатационную колонну. Но при установке цементного моста неожиданно «прихватило» насосно-компрессорную трубу. Это грозило аварией.
На холме у буровой — тишина. Срочно приехал встревоженный Дурды Колатов.
— Что будем делать?
Те несколько ночей не забудутся. По три раза в сутки выходили на связь с Беленьким. Опытный геолог, он подавал советы, будто сквозь землю все видел. Было холодно, слякотно, неуютно. Ждали снег. Вечером теснились в теплом месте на самой буровой, разговаривали:
— Не дай бог буровой инструмент не достанем.
— Почти два года псу под хвост.
Они не спали ночей, до ломоты в костях орудовали лопатами, сгружая под холодным дождем баррит, которого сейчас требовалось особенно много для того, чтобы подготовить тяжелый раствор в случае, если появится открытый фонтан. Они достали-таки ту треклятую трубу, и она до сих пор, как память о первой скважине на Даулетабаде, служит на вагончике у Куванчева вместо флагштока.
В декабре, опять в холод и дождь со снегом, ожидали — вот-вот должен появиться газ. В пятидесяти километрах, на Донмезской площади, ждал у себя газ Бутта Батыров. Фонтанной арматуры — всего один комплект на две буровые. Батыров великодушно сказал:
— Ладно, берите себе! У вас, судя по всему, скважина первой будет фонтанировать.
Но все потом так закрутилось, что они эту арматуру раз пять перебрасывали друг другу. Ночью Куванчева разбудили:
— Смотри — зарево в песках.
С вершины холма Куванчев увидел далекое пламя в стороне Донмеза и все понял — у Бутты ударил фонтан.
«Хорошо, — подумал он, — что вчера ему отвезли арматуру». И еще подумалось, что если есть газ на Донмезе, должен быть и здесь.
Из Аннау прибыл начальник группы опробования. Ждали день, другой: газа на Восточном Даулетабаде не было. На третий день начальник заявил:
— Если завтра скважина не заработает, я сообщу в Аннау, что она пустая.
Они всполошились всей бригадой:
— Да ты что? Два года копали!
— Мы ж сами видели, как проба горела, значит, есть газ.
Куванчев спросил: