— Выпьешь?

— Только что выпил, — соврал Алексей. Разговорились. Опять о том же: спекулируют ли вином в колхозе.

— Видел своими глазами: подошла машина, Басс собственноручно бочки катал. Это ж недалеко от моего дома. Ночью дело было. Я как раз от тестя вернулся.

И стал рассказывать все подробно. Говорил зло, горячился.

— Так что ж ты молчал?

Парень быстро поднял голову, посмотрел на Алексея будто потрезвевшими глазами и сказал, поднимаясь:

— Э как? Ты уедешь, а с Коротковым шутки плохи.

И пересел к своему столу.

Ничего нового к тому, что знал Алексей до поездки в колхоз, эти первые дни ему не прибавили. Но они укрепили его в мысли о том, что написанное в письмах — не пустые разговоры. И он начал с ревизии бухгалтерии.

С самого утра он сидел над кипами бухгалтерских книг, актов. Все было в порядке. Но по настороженным взглядам работников бухгалтерии чувствовал — надо искать. И он искал.

Жил Алексей на квартире у Сергея Кононюка. Кононюк, тихий, неразговорчивый человек, работал возчиком на ферме. В первый же вечер Алексей от него самого узнал, что тот баптист. Алексею стало не по себе от такой откровенности. На другой день он решил было съехать с квартиры, но знакомый Нападов, который сюда его привел, признался:

— Это ж я нарочно тебя туда пристроил. Мне Кононюк ни сват, ни брат. Но жалко человека — задурили ему голову. Вот уже полгода вожусь с ним, теперь, думаю, вдвоем с тобой полегче будет...

— Да у меня от своих забот голова идет кругом.

— Что ж, так и бросить человека?

Они говорили это, сидя дома у Кононюка. Пришел хозяин с работы, стал рассказывать:

— Вчера председателя видели пьяным в ларьке. Похвалялся про тебя, Алексей — не такие, мол, ревизовали — ничего не нашли.

Алексей молчал.

— Все от бога, — вздохнул Конюнюк.

— Перестань, — прервал его Нападов, — богу твоему цена полушка.

Кононюк посмотрел на Алексея, хотел что-то сказать. Тот опередил его: