И все повторилось. Лошадь взревела, кучер принялся ее усмирять, Лира оказалась на земле между огнем и телегой. На лицо новоприбывшего опустилась бледная маска.
— О, чернь подземная, это ты! Это снова ты!
Лира улыбнулась краем рта. «О, боги, вы и правда меня услышали!» Конечно, старый знакомый Варгас узнал ее. Но каким чудом его угораздило оказаться на далеком востоке, в полном одиночестве? Лира усмехнулась, подумав, что у богов весьма занимательное понимание о помощи.
— Так, мы забираем лошадь, одежду и фляги, — весело скомандовала она. — Мы забираем все, что у тебя есть с собой! Спускайся, мой старый знакомый, спускайся. Или я парализую тебя и оставлю хищникам! Ты же знаешь, что я могу?
Купец прикусил губу, но все же спрыгнул на землю. Лира заметила, что он дрожит.
— Ты хоть не болен? — спросила она и тут же добавила. — Ладно, одежду можешь оставить. Перебьюсь. Кот, ты не находишь, что я слишком добра в последнее время?
— В последнее время? — усмехнулся кот. — Да все наши неприятности из-за твоей доброты!
Купец начал тихонько молиться. Лира запрыгнула на обоз. Два мешка с крупой и бочка с непонятным содержимым — вот и все, что перевозил Варгас.
— Куда ехал? Почему один?
— Ничего не скажу тебе. Ничего, колдунишка! Можешь убить меня, но слова не выпытаешь! — мужик ударил себя в грудь.
Лира и кот переглянулись.
— Я за Эвисом, — кинула она коту, отвязывая пояс от рубашки. — Только сначала привяжу нашего спасителя к дереву, чтобы ты мог выведать у него немного полезной информации. Ты ведь справишься, верно?
— Можешь на меня рассчитывать, — улыбнулся кот, на что Варгас напряженно сглотнул.
Глава 9 _ Жрец
Мир разделился на два: теней и тусклых проблесков света. Тошнота отступила. Эвис чувствовал озноб, сильный холод, будто в одну ночь лето обернулось зимой. Он видел тьму, видел нечто, напоминающее дом. Его дом. Тени были повсюду. Они сползали по голым стенам, скапливались по углам и смеялись, смеялись, смеялись. Эвис лежал на холодной лавке, смотрел на окно, за которым не было ничего — лишь бездна. Он остался один. Вернулось чувство обреченности, которое однажды чуть не привело его к петле. Во рту пересохло. Он попробовал поднять руку, но понял, что примерз к скамье. Одна из теней отделилась от стены, придвинулась, слишком близко, склонилась. Горло свело судорогой от жуткого липкого страха.
Эвис открыл глаза. Мама сидела рядом. Но как?
— Мама? — произнес он, еле шевеля губами. Та не ответила. Лишь взяла его руку в свою, такую холодную, как и весь этот мир.
Снова вернулись дом и тени, только коробка из стен начала ходить ходуном, ее качало, и Эвис испугался, что вылетит в окно, в неизвестность. Потом раздались стоны. Словно мать готовилась родить на свет нового брата.
Давай мама, давай! Я так не хочу оставаться один!
***