Я почувствовала, как ее воля, царапаясь и ползая, проникала в мое сознание. Не. Со. Мной.

Я разжала ее пальцы и ответила на ее пронизывающий взгляд:

– А есть ли у меня выбор?

Уголки губ моей матери приподнялись, хотя улыбка не доходила до ее глаз.

– Нет, – прошипела она. – Но, по крайней мере, это не будет твоей слабостью воли, которая позорит нас.

Она перевела взгляд от меня на хорошенькую девушку, все еще держащую серебристо сверкающее платье. Ее лицо помрачнело. Затем она повернулась и исчезла, за ней последовали и ее придворные.

Безмолвно я смотрела ей вслед.

Ничего.

Я совсем ничего не чувствовала.

И наконец во мне шевельнулось раскаяние. Я вспомнила ночь в морском городе. Тогда я еще могла бы повернуть назад. Мо бы не похитили. Ноар не стал бы целовать меня и предавать. И я никогда бы не узнала, что моя мать была ледяной королевой.

– Чего хотела княгиня? – спросил господин Джото, возвращаясь в мои покои вместе с совершенно испуганной Мариз. Я не могла сказать это с уверенностью, но мне показалось, что в его властных чертах я различила что-то вроде беспокойства.

– Она хочет, чтобы я надела это, – ответила я, указывая на серебряное платье, которое темнокожая горничная повесила на ширму. Мариз сложила руки у рта.

– Проклятый хаос! – пробормотал господин Джото. Коллективный ужас был так велик, что мой дискомфорт усилился от грызущего до тревожного.

Именно Джото ответил на мой вопросительный взгляд.

– Серебро – цвет облачной армии. Если вы позволите себе надеть это, это будет выглядеть как недвусмысленное боевое объявление императору.

Ну и дела! Моя мать не только ничего не оставила для меня, но и использовала меня как ходячее объявление войны.

– Тогда я его не надену, – решила я, пожав плечами.

– К сожалению, это не так просто, Ваше Высочество, – церемониймейстер возбужденно хватал ртом воздух. – Если вы наденете платье императора, вы потеряете опору своей семьи. Если вы потеряете опору своей семьи, вы потеряете свою ценность как средство давления и, возможно, свою жизнь. Если вы наденете платье вашей матери – это станет публичным оскорблением императора, что также может нанести ущерб вашему здоровью.

Раздраженная я вскинула руки в воздух.

– Тогда я не надену ни одного из них!