Я тяжело сглотнула и опустила взгляд. Фидрин меня напугал. Если бы я ему еще не понадобилась, он, конечно, без колебаний потребовал бы мою голову.

– Народы Кассардима! – вдруг воскликнул он громко. – Злые языки среди вас утверждают, что я из мести отнял у князей их детей. Некоторые даже говорили, что я мучил их, пытал или убивал, чтобы заставить страдать их родителей. Сомнения моих подданных сильно поразили меня, и поэтому я решил показать вам, что стало с самым ценным имуществом, которое доверили мне мои князья. И я спрашиваю вас: разве так выглядит возмездие? Так выглядят дети, которых всю жизнь пытали?!

Никто не шевелился. Было так тихо, что я даже услышала тихое шипение, с которым стрекотали насекомые на фонарях.

– Если ваша доброта не знает границ, тогда верните нам нашего сына! – потребовал зеленоглазый князь Блуждающего леса. Отец Мо.

Я не думала, что это возможно, но придворные, казалось, еще больше склонились и формально опустились на землю. Никто не хотел привлекать внимание императора. Только остальные князья одобрительно роптали, что, конечно, не ускользнуло от императора. Температура вокруг него заметно упала.

– Доверие – как стекло, – сказал он. – Разбитое стекло можно снова собрать воедино, но оно уже никогда не будет таким, как прежде.

Это была угроза. Недвусмысленная. И в его словах сквозило страшное наказание, которое понесет любой, кто осмелится ослушаться его. Несколько бесконечно долгих мгновений царила тревожная тишина, прежде чем Фидрин раскинул руки и снова превратился в доброго правителя, с которым мы познакомились сегодня утром.

– И все же сострадание мне не чуждо. Поэтому я разрешаю молодым принцам и принцессам оставаться на родине. Отныне они должны жить при императорском дворе, и я буду обращаться с ними как с моими собственными детьми, – в качестве залога верности их родителей. В качестве залога за мир, что будет процветать в Кассардиме и за то, что хаос наших сердец остается в стороне.

Прогремели аплодисменты, и с каждым разом настроение на террасе менялось. Зазвучала музыка, и весь двор, казалось, вздохнул. В ритме тяжелых барабанов площадь заполнилась. Жонглирующие артисты развлекали гостей своими трюками, а слуги балансировали с напитками на полностью нагруженных подносах. Император вернулся к своему трону и передал нас толпе. Почти сразу мы были окружены всевозможными благородными людьми, желающими познакомиться с нами. Княжеские делегации также приветствовали своих родных принцев и принцесс. Родители обнимали своих детей. Раздался смех. Блестели слезы радости.

Впервые в жизни я ревновала своих братьев и сестер. Не потому что я не могла порадоваться за них, а потому, что они, казалось, прибыли туда, где и должны были быть.

– Тебе следует быть более снисходительной по отношению к нашей матери, – прозвучал мягкий баритон у моего уха. Я обернулась и посмотрела в голубые глаза принца Ифара. – Она редко проявляет свои чувства и уж точно не здесь, при императорском дворе.

– А я и не заметила, – сухо пробормотала я, заставив Ифара рассмеяться.

– Ход с платьем был хорошим решением, – его взгляд скользнул по мне, задержавшись на моем декольте дольше, чем это было бы уместно для брата. – Кто тебе в этом помог?

Я подозрительно посмотрела на него. Это он спросил совершенно точно не для того, чтобы вести приятную беседу. Оставалось только гадать, был ли он здесь по поручению нашей матери или действовал по собственному желанию.

– Ты мне не доверяешь, да?

Я подавила фырканье.

– А должна?

Ифар снова рассмеялся.

– Наверное, нет.

Его честность добавила плюсов в его копилку, и я выхватила время, чтобы более внимательно рассмотреть своего нового и родного брата. Он выглядел спокойно, как человек, привыкший не оправдываться. Это, конечно, было связано с тем, что он оказался довольно высокого роста. Его серебристое одеяние обтягивало рельефные мышцы, и я догадалась, что он умеет ими пользоваться. Но самым впечатляющим были ярко-голубые глаза, которые особенно выделялись благодаря его загорелой коже и серебряным звездным символам над бровями.