В ту ночь в нашей спальне он казался задумчивым, почти печальным. Сознавая, что все подошло к концу, он долго смотрел на свою чашу с вином (что нехарактерно для него), а потом осушил ее до дна. Это немного смягчило его суровые черты, но пальцы все еще нервно пробегали по ободку сосуда поверх узорной гравировки.

– Давным-давно я сказал тебе, что избегаю вина, потому что оно вызывает у меня странные симптомы. После той ночи в пустыне ты знаешь, каковы они. Но сегодня мне все равно.

Я обняла его и спросила:

– Что ты будешь делать? То есть когда ты отбудешь?

– Скоро, – ответил он. – Через несколько дней.

– Несколько дней? А ты не можешь подождать рождения нашего ребенка? Осталось несколько недель.

– У меня нет этих недель! – отрезал Цезарь, и я поняла, что возражать бесполезно.

– Понятно.

Донашивать и рожать мне предстояло одной, но спорить с Цезарем не имело смысла, и я лишь старалась не выдать своих чувств. Зачем раздражать его понапрасну? Однако это далось мне нелегко. Я с трудом сдерживалась, чтобы не спросить: неужели и свадьба, и наше дитя ничего для него не значат?

– И вот еще что… – промолвил он, продолжая вертеть в руках чашу.

– Я слушаю. – Сердце мое подскочило.

– Ты должна выйти замуж за младшего Птолемея до моего отъезда. Ты не можешь править одна и формально должна состоять в браке.

– Я уже состою в браке! – вырвалось у меня. – Всем объявлено и о нашем сочетании, и о скором рождении…

– В мистическом смысле, – снисходительно рассмеялся Цезарь. – Для Мемфиса с Фивами эти таинства и воплощения подойдут, но Александрию населяют в основном греки, рационалисты и скептики. Им такую историю не скормишь, они над ней посмеются. А власть не может позволить себе выглядеть смешной, ибо это означает потерю страха и уважения. Кроме того, если у тебя не будет официального мужа, сюда потянутся иностранные царевичи, что нежелательно.

– Для меня или для них?

– Для нас с тобой, – ответил он. – Надеюсь, тебе их знаки внимания не нужны. Признаюсь, что сама мысль о них меня… огорчает.

Он поднялся, поставил чашу и заключил меня в объятия.

– Честно скажу: мысль о том, что ты разделишь ложе с другим мужчиной, для меня невыносима. Раньше со мной такого не бывало. Я махнул рукой на связь Помпеи с Клодием, и, откровенно говоря, меня бы совершенно не задело, если бы Кальпурния во время моего отсутствия завалилась в постель с самим Цицероном. Но ты… Ни о каких царевичах из Сирии не может быть и речи. Я этого не вынесу.

– Выходит, я должна хранить себя для тебя, подобно мумии, которых, по твоим словам, полно в Египте. Ты хочешь, чтобы я ждала. Но чего?

– Моего зова. Как только минует опасность, я вызову тебя в Рим.