Конечно, я понимала, что, если Фортуна отвернется, не спасут и двадцать легионов, а если она благоволит, хватит и одного; но ведь зачастую судьба не играет ни на чьей стороне, и в таких обстоятельствах все решает сила.

– Ты просто растерялась, – мягко проговорил он, нежно обнимая меня за плечи. – Думаю, сказывается твоя усталость. Давай немного отдохнем.

Лежа рядом с ним в темноте, я не могла поверить, что очень скоро останусь одна, а он отбудет на очередную войну. Рядом с ним я чувствовала себя в полной безопасности. По крайней мере, на данный момент.

Перед тем как заснуть, Цезарь тихо сказал:

– Думаю, свадьбу с Птолемеем лучше не откладывать.

Жрец поджидал нас в маленькой комнате, примыкавшей к пиршественному залу, где мы с Цезарем и «женихом» готовились к церемонии. Двенадцатилетний Птолемей всем своим видом выражал послушание и готовность к сотрудничеству. Он был последним из моих пяти братьев и сестер, а для остальных попытки захватить трон закончились насильственной смертью. Лишь Арсиною держали в темнице, чтобы доставить в Рим и провести по улицам во время триумфа Цезаря. В то время я мало задумывалась о ее участи. Иное дело – теперь…

Птолемей – по крайней мере, с виду – производил приятное впечатление. Он казался чуждым порочности и вероломству остальных наших родичей, хотя, возможно, исключительно благодаря его страху. Во всяком случае, он не переставал заверять нас с Цезарем в любви и преданности и при этом нервно теребил ожерелье из сердолика и лазурита.

– Встань там, – сказал Цезарь, указав пальцем на мозаичное изображение гиппопотама на полу.

Птолемей буквально перелетел через пол к указанному месту.

– А ты будешь стоять здесь, – сказал он мне, указав на изображение крокодила.

Мозаичный пол представлял собой выложенный мозаикой Нил с рыбами, птицами, лодками и цветами. Я встала на крокодилову морду.

Олимпий, Мардиан, Руфий, Хармиона и Ирас присутствовали на церемонии в качестве свидетелей. Жрец Сераписа произнес несколько фраз, мы повторили их, и дело было сделано. Птолемей Четырнадцатый и Клеопатра Седьмая, любящие отца и любящие друг друга сестра и брат, бог и богиня, сочетались браком, сделавшим их владыками Верхнего и Нижнего Египта. Сияющий Цезарь благословил новобрачных по римскому обычаю, и все мы направились к пиршественным столам.

И вот настала наша последняя ночь. Поутру Цезарю предстояло отплыть с тысячью легионеров.

– Ты и представить себе не можешь, как мне не хочется покидать Александрию, – со вздохом промолвил он. – Но откладывать больше нельзя.

– Да, столь долгая задержка и так уже вызвала немало пересудов, – признала я. – И это лучшее доказательство того, что ты предпочел бы остаться.

– Я отплываю не с пустыми руками, поскольку почерпнул здесь немало ценного, что не мешало бы пересадить на римскую почву. Теперь я знаю, как должен выглядеть настоящий столичный город. Спасибо тебе за это.

– Что ты имеешь в виду? Каким, по-твоему, должен стать Рим?

– Рим слишком прост, даже примитивен, – ответил он. – Вот прибудешь туда, сама увидишь. – Тут он (от меня это не укрылось) заторопился. – Раньше я многого не замечал, но теперь, когда увидел широкие мраморные улицы, общественные здания, библиотеку… Мне очень хочется, чтобы в Риме появилось нечто подобное. Да и календарь ваш значительно совершеннее нашего. Я обязательно займусь преобразованиями, как только…

– Закончатся войны, – закончила я за него. – Тем больше оснований не искушать судьбу, но помочь ей.

– Ты права, – согласился Цезарь. – По прибытии в Сирию я сразу же наберу подкрепление.