– Я тоже прошу, чтобы Исида, великая и сострадательная Мать, помогла моей матушке, – сказала девушка. – Я не теряю надежды.

– Я не привыкла к слепоте, – проговорила мать, как бы извиняясь. – Может быть, если ты слепой от рождения, тогда… но когда зрячий неожиданно лишается этого дара, он лишается половины мира… Я потеряла и работу. Спору нет, слепцы бывают искусными мастерами, но чтобы развить умения, требуются годы. Я не в состоянии делать то, чем зарабатывают на жизнь многие незрячие. Резьба, гравировка, игра на музыкальных инструментах – это не для меня, как и отведывать блюда с царского стола.

– А чем ты занималась?

– Работала в прядильне.

Как же ей не повезло. Работа с шелком-сырцом, доставлявшимся к нам из Аравии, требовала острого зрения. Мне подумалось, что бедняжка слишком напрягала глаза, потому и ослепла.

– Как это случилось?

– Война! – коротко ответила она. – Схваткам и битвам неизбежно сопутствуют пожары. Кажется, для Александрии они не так уж опасны, ведь здания здесь в основном каменные, однако в домах полно горючих материалов. Когда в нашу ткацкую мастерскую залетел смоляной факел, я попыталась потушить огонь, набросив сверху ковер. Ковер задымился, и этот дым – густой, едкий, маслянистый – попал мне в глаза. А на следующий день свет в них померк.

Война. Эта война была особенно страшной, потому что сражения велись не на поле боя, а на улицах города и в домах людей.

– Я отведу тебя к моему врачу. Может быть, он сумеет помочь. А среди твоих знакомых есть и другие, лишившиеся работы и средств к существованию?

Она отпрянула назад.

– Зачем я пойду к твоему врачу? У меня нет денег, чтобы платить лекарям! Кто ты? – В ее голосе прозвучало возмущение.

Я сдвинула в сторону вуаль.

– Я Клеопатра, твоя царица. Как и ты, я преданно поклоняюсь Исиде. Я помогу ей помочь тебе.

Мать и дочь с перепугу лишились дара речи.

– Разве Исида не защитница женщин? Я ее дочь – стало быть, я тоже твоя защитница. И не только твоя. Мой долг – помочь всем женщинам, пострадавшим в Александрии во время той злосчастной войны. Пойдем со мной во дворец, – сказала я.

Все еще с испуганным видом, они повиновались.

Олимпий осмотрел глаза женщины. Он сказал, что повреждение может оказаться необратимым, но предписал ей омовение дождевой водой, смешанной с настоем листьев какого-то аравийского кустарника. Я сказала, что она с дочерью может пожить во дворце на время лечения, а если зрение не восстановится, я найду для нее новую работу.

– С чего это ты взяла на себя попечение о ней? – спросил Олимпий. – В городе наверняка полным-полно таких же, как она!

– Да. Исида открыла мне глаза на это. Я хотела бы помочь им всем, ведь они пострадали в результате войны, вспыхнувшей из-за меня. Это самое малое, что я могу сделать.

– Ты продолжаешь удивлять меня, – сухо отозвался он.