Пасху, которая пришлась на 8 апреля 1067 года, Вильгельм отметил пиром в Фекане, о пышности которого еще долго судили по всей Франции. Были приглашены все рыцари-нормандцы, участвовавшие в походе. На всех вполне хватило «трофейной» серебряной и золотой посуды. Вино пили из кубков, окованных золотом. Сам король поразил собравшихся золотым шитьем своего одеяния. Красовались дорогими одеждами и его бароны.

Возможно, праздничное настроение еще долго бы не покидало Вильгельма Завоевателя, но из Англии стали приходить тревожные вести. И виной всему были не англосаксы, а то нормандское воинство, которое осталось там под начальством Вильгельма Фиц-Осберна и епископа-рыцаря Одо. Ордерик Виталий писал о том с большим откровением:

«Мелкие сеньоры, стоявшие гарнизонами в замках, притесняли жителей высокого и скромного положения, навязывали им незаконные обязательства и всячески унижали их. Надменные наместники короля епископ Одо и Вильгельм Фиц-Осберн не удостаивали англичан того, чтобы выслушать их жалобы или рассудить их. Когда их воины оказывались виновны в грабеже или похищении людей, они своей властью защищали их и, напротив, старались наказать подателей жалоб…»

В первых числах декабря 1067 года король Вильгельм Завоеватель отправился в Англию. Управлять Нормандией он опять оставлял Матильду, которой теперь должен был помогать подраставший сын Роберт. Он по старшинству являлся законным наследником отцовского завоевания.

Зима проходила в неспокойной обстановке. На границе с Уэльсом вспыхивали столкновения с мелкими валлийскими «князьями». В сепаратиста превратился любимец и ближайший сподвижник короля Евстахий, граф Булонский, вдруг вспомнивший о том, что Эдуард Исповедник в 1051 году передал ему право на владение Дувром, городом-крепостью на морском берегу. Граф в сентябре 1067 года овладел городом, но его нормандский гарнизон засел в замке и неожиданной вылазкой выбил противника из Дувра. Не прошло и десяти лет, как мятежник Евстахий, граф Булонский был опять благосклонно принят при королевском дворе.

…Английская земля для завоевателей гостеприимной не оказалась, хотя гастингская виктория выглядела более чем убедительной. В последующие пять лет после своего коронования король Вильгельм I Завоеватель занимался укреплением личной власти на английской земле, которая откровенно не проявляла гостеприимства выходцам с того берега Ла-Манша. Норманны долгое время являлись чужеродным ядром в народонаселении Англии. Историк писал по этому поводу следующее:

«Англичане ненавидели своих завоевателей и жестоко мстили им за угнетение. Вильгельм чувствовал себя во враждебной стране. Поминутно готово было вспыхнуть восстание. Герцогу необходимо было иметь войско, чтобы во всякую минуту затушить восстание».

Местная знать, которая быстро стала ощущать на себе всю тяжесть притеснений завоевателей, уже вскоре стала бунтовать против пришельца из Нормандии, не признавая его законным монархом. Такие возмущения начинались с обнажения оружия против норманнов и кончались кровавым подавлением мятежей вооруженной рукой. Победители при этом не обременяли себя делением восставших англосаксов на «правых» и «неправых». Население замков и окрестных селений избивалось, жилища грабились и предавались огню, скот угонялся, уцелевшие жители искали спасения в девственных лесах, благо их в ту эпоху было много по всей Англии. Из лесных чащоб беглецы возвращались уже на пепелища.

Казалось, что мятежи англосаксонской знати должны были изменить положение в завоеванной стране. Однако новоявленный король имел огромный личный опыт борьбы с мятежными баронами и рыцарями в своем герцогстве. И в новой роли он стал беспощадно подавлять подобные выступления в Англии вооруженной рукой. Причем не просто усмирять своих противников, а подавлять их выступления с беспощадной жестокостью, не щадя ни тех, кто поднял против него оружие, ни их семейств, ни их родовых владений.

…Когда новоиспеченный монарх Англии приступил к приведению севера страны в полное повиновение своей власти, ему пришлось совершать карательные наезды даже на отдельные селения. Хронисты сохранили до нас немало примеров жестокости к тем, кто не склонил голову перед чужеземцами. Считается, что сопротивление англосаксов нормандцам и норманизации их отечества продолжалось два десятка лет. Вильгельм Завоеватель сталкивался с мятежами и волнениями в захваченном королевстве до последних дней своей бурной жизни.

О том народном сопротивлении хронисты сообщают скупо. Такое понятно: мятежники поднимали руку на своего монарха. Все же до нас дошел ряд имен вождей англосаксов из числа их знати, которые мужественно не склонили головы перед завоевателями и вставших во главе отрядов непокорных. Одни из них пали в боях, другим пришлось бежать из Англии, спасаясь от кровавых жестокостей и преследования властей.

Большую известность получили такие военные вожди англосаксов, как Вальтеоф, Хируорд Бодрый и Эдрик Лесовик. Прозвище последнего из них говорит о том, что боролся он со своими людьми против нормандцев в девственных лесах в северной части страны и держался в них долго. Отряды этих предводителей были численно значительны.

Однако нормандцы, сами жившие в местах, изобиловавших лесами, умели подбирать «ключи» к укрытым в чащобах базам мятежных англосаксов. При этом для завоевателей все средства были хороши – от истребления селений до подкупов нужных лиц. Захваченных с оружием в руках англосаксов чаще казнили на месте, чем бросали в замковые темницы.

…Чтобы господствовать над столичным Лондоном, где основу жителей составляли все те же не отличавшиеся слепой покорностью англосаксы, король Вильгельм I Завоеватель построил мощную по тому времени крепость (замок) Тауэр. Она была возведена на берегу Темзы в самом центре города и контролировала не только сам Лондон, но и главный торговый путь страны – полноводную во все времена года реку. Такая предусмотрительность чужеземного герцога, воцарившегося в Туманном Альбионе, может только поражать.

Место строительства «Белой башни» – знаменитого лондонского Тауэра – было выбрано в юго-восточной части древней римской крепостной стены. Первоначально на этом месте нормандцы возвели временное укрепление из дерева и земли: это был вал с частоколом. Вильгельм Завоеватель решил возвести на этом самом месте мощный каменный донжон, который бы олицетворял силу его власти над Лондоном и Англией. Англосаксы подобных сооружений не возводили, и потому «бороться» с каменными крепостями не умели.

Новоиспеченный английский король об этом прекрасно знал, и потому пошел на большие траты казны, чтобы Тауэр был каменным. «Белая башня», царившая над столичным Лондоном, словно символизировала силу верховной власти Вильгельма. Он любил Тауэр, часто посещая его и не забывая лично надзирать над его «начинкой». В случае крайней опасности каменная крепость могла стать надежным укрытием для короля, его семьи и верных приближенных людей.

В Тауэре постоянно содержался сильный крепостной гарнизон, здесь были собраны на случай войны военные запасы оружия и продовольствия. То есть в случае восстания горожан в лондонской крепости можно было с большой надежностью не только отсидеться до прихода помощи, но и производить за стены Тауэра сильные, неожиданные вылазки. Комендантом лондонской крепости мог быть только человек, проверенный службой и лично преданный королю.

Тауэр (Тоуэр) в переводе с английского означает «башня». Башня являлась основой любых рыцарских и иных замков, играя за их стенами роль цитадели. До XVII века Тауэр был одной из королевских резиденций. После этого он являлся до 1820 года надежнейшей государственной тюрьмой для особо важных или опасных преступников, которыми полнится история Английского королевства. Бежать из нее можно было только при помощи извне, но такое случалось крайне редко.

После этого замок-крепость, украшение Лондона, превратили в музей, один из крупнейших и популярнейших в Великобритании. По сей день величественное здание Тауэра украшает собой британскую столицу, вызывая своим прошлым неизменный интерес у туристов, писателей и историков. При этом имя строителя Вильгельма I Завоевателя у всех на устах.

…Вильгельм торопился с обустройством своего королевского двора в Англии, стремясь придать ему вид не хуже парижского двора. Обязательным атрибутом его было присутствие на троне королевы, обладавшей правом соправительницы.