Валя помогла Лизхен прислониться к стогу и взяла пояс от жакета.

— Вот смотри. Надо перетянуть ей ногу выше раны, чтобы кровь остановить. Помоги мне — приподними и придержи ей ножку. Вот так… молодец… спасибо. Видишь, Лиз, всё в порядке — мы справимся! Кровь сейчас остановится.

— Почему она так сильно льётся? — дрожащим голосом спросил Басти.

Валя не знала, что это на самом деле означает, но постаралась, чтобы голос её звучал очень уверенно.

— Это хорошо, что крови много. Организм так промывает рану. Чтобы как можно меньше грязи в неё попало, понимаешь? — Валя была так сосредоточена, что нужные немецкие слова будто приходили сами, она даже ни разу не запнулась, — Лизхен, ты тоже понимаешь? Это не страшно, это — хорошо. Вся грязь с кровью вытекла, чтобы инфекция не попала, а теперь мы перетянули ногу, и кровь остановится.

Лизхен прислушивалась к ровному Валиному голосу и плакала уже тише.

— А теперь, Басти, пожалуйста, сделай ещё очень важное. Я понесу Лиз, а ты иди вперёд побыстрее и предупреди взрослых. Я ведь буду медленно идти. Может, они навстречу выйдут.

Басти кивнул и что есть силы помчался к дому.

Валя шла и говорила малышке какие-то ничего не значащие слова, спрашивала, знает ли она какого-нибудь доктора в округе и что будет делать дома, пока заживает нога… Лиз была тяжёлая, нести её приходилось, подхватив под коленки и плечи, чтобы лишний раз не сделать больно, поэтому двигались они и впрямь медленно.

Вдруг Валя оступилась и чуть не упала вместе с девочкой. Успела поставить её на ноги и ухватиться за ограду пастбища, вдоль которого они шли. Лизхен взвыла, возможно, не столько от боли, сколько от неожиданности, а Валя с ужасом обнаружила, что зацепилась за толстый жёсткий корень кустарника у дорожки и подошва её туфли просит каши. Только этого не хватало! Ну как теперь идти?! Того и гляди шлёпнешься. Да и перед Мартой неловко. Летом она отдала Вале и свои босоножки, и эти закрытые туфли… И вот Валя не уберегла их, а ведь новые взять негде.

Сейчас думать было некогда. Она сняла туфли, засунула их в карманы жакета и взяла девочку на руки.

— Не плачь, Лизхен! Смотри, сколько мы уже прошли! Немного осталось.

Она говорила и говорила что-то, отвлекая девочку, а про себя понимала, что ушли они совсем ещё недалеко и неизвестно, добрался ли уже Себастьян до дома, не разминулся ли с отцом и Тилем и скоро ли их кто-то встретит…

Валя не чувствовала ни холода от подмёрзшей земли, ни мокрых чулок — лишь тяжесть маленького тела, дрожащие руки, обнимавшие её изо всех сил, и усталые горькие всхлипы Лизхен. И лишь одно было сейчас важно: утешить и донести до дома.

Казалось, прошли часы с тех пор, как убежал Басти и Валя с Лизхен отправились в путь. Наконец послышался стук копыт и поскрипывание колёс. Не дожидаясь, пока лошадь остановится, с телеги соскочил Тиль.

— Давай её сюда.

Он аккуратно перехватил девочку и уложил её на остатки сена. Погладил по голове и ободряюще улыбнулся.

— Держись, раненый солдатик! Всё будет в порядке!

Валя тоже забралась в телегу, села, свесив ноги, достала из карманов туфли и с досадой бросила их рядом. Повозка тронулась.

Клаус правил лошадью и не видел, что происходит за его спиной, а Тиль изумлённо воззрился на туфли.