Ветер завывал, срывая с плеч шаль. В небе не было облаков, но погода обещала бурю. Реа принялась спускаться по каменным ступеням. Море выглядело поразительно: одновременно непривычно и знакомо.
Ту же чистую синеву она видела в реке Довикос. Здесь оттенок не проникал глубоко, и дальше море было таким же темно-синим, как и глаза детей Аргиросов. Очевидно, в обсерватории ей удалось добиться большего, чем она ожидала, но у Реи не было времени размышлять. Надо скорее подать сигнал Схорице.
Чем дальше она спускалась, тем сильнее скользила на каменных ступенях, влажных от морских брызг. Реа давно сюда не ходила, но ноги вели ее, и вот она уже очутилась на каменистом пляже, одинокая и вспотевшая.
Вода поднялась высоко, выше, чем Реа когда-либо видела, однако была неестественно спокойной. Девушка щелкнула пальцами, практически коснувшись поверхности, и круги разошлись едва ли не на несколько миль.
У повстанцев из Схорицы появилась дорога. Теперь дело за малым. Нужен сигнал.
Казалось нелепым надеяться на фонарь в бескрайней глубине ночи, но Пирос заверил Рею, что будет вглядываться во тьму. Она поднялась на самую высокую точку пляжа, оступаясь на крутом и влажном каменистом склоне.
В детстве ей нравился хруст гальки под ногами, но с тех пор многое изменилось. Реа даже не чувствовала себя виноватой, оставляя фонарь на пляже, поворачивая его, чтобы на воду падали блики.
Девушка поднималась по лестнице без единого укола совести. Зачем ей себя корить? Реа не сомневалась, что все в жизни вело ее к этому моменту.
Глава 36
Александрос
Игла проткнула палец, и кровь вытекла на чернильный шелк. Хотя Лексос знал, что подобное невозможно, все равно отчасти ожидал увидеть красное пятно в небе. «Но это не дурной знак», – твердо сказал он себе и взбаламутил волны в серебряной чаше окровавленной рукой. Дурные знамения – для слабых.
Юноша покинул обсерваторию и медленно спустился на жилой этаж. Вода еще стекала с пальцев. Как же говорил Васа? «Стратагиози властен над смертью». Однажды этот дар перейдет Лексосу.
Он чувствовал, как сила течет в венах, и знал, что имеет право забрать главный талант отца.
Лексос шел по темным коридорам, мимо пустых спален и комнат сестер и брата. Он старался ступать неслышно, надеясь, что они давно легли и проспят до утра, пока он не разберется с дальнейшими планами.
Покои Васы находились чуть поодаль, следовало пересечь атриум с видом на небо. Шагая по каменным плитам, которые потемнели от влажного воздуха, Лексос подумал, как все странно: матери здесь понравилось бы, она не желала быть частью мира стратагиози, но он вполне мог представить ее в доме. Вот она читает детям книги и расчесывает их волосы, тайком молится святым, пока никто не видит…
Жаль, она до этого не дожила.
Юноша по привычке замер у двери, но вовремя сообразил, что лучше не стучать. Лексос попятился и перевел дыхание. Небо над головой сияло звездами, настолько ярко, словно их покрасила Хризанти.
Лексос закрыл глаза и попытался обрести душевное равновесие. «Смерть принадлежит стратагиози, – подумал он. – А значит, и мне».
Дверь отворилась легко. Тут не горели свечи, лишь мерцание луны, проникавшее в широкое окно на дальней стене, освещало Лексосу дорогу. Из спальни Васы не было видно ни гор, ни моря, только главный двор и бурлящий фонтан. Сотни лет назад, когда домочадцы выбирали комнаты, отец объяснил, что это для его личной безопасности. Для защиты от врагов, которые могут напасть снаружи. Но сегодня угроза шла изнутри.
Васа лежал в кровати и, похоже, спал. Даже не пошевелился, когда скрипнула дверь. Лексос не знал, к лучшему это или нет.