Михали измученно вздохнул.

– Я не ожидал проникнуться к тебе симпатией. И сперва ты мне не особо нравилась.

– Очень мило.

– Я не все в тебе понимаю, но мне уже известно достаточно, – добавил Михали и пожал плечами. – Наверное, я эгоист. Требую лучшего от других, чтобы сильнее их полюбить.

Реа побледнела. Она не сомневалась, что на ее лице отразилось глубокое потрясение. Михали держался совершенно спокойно. Реа и раньше ощущала нежность, исходящую от юноши, и чувствовала легкость при общении с Михали. Она явно заглядывалась на него, но так долго играла роль Тиспиры, что даже не подумала отнестись к своим эмоциям всерьез.

– Что ж, ты спросила, какая мне разница, – напомнил Михали, нарушая повисшую тишину. Юноше так легко дались эти слова, будто он и не задумывался над их смыслом. И над тем, что открывает Рее свое слабое место.

Реа не хотела ранить Михали. Она стремилась оправдать ожидания юноши и искупить грехи прошлого. Сохранить жизнь хоть одному супругу.

Ей вечно приходилось торговаться, действовать не ради чьего-либо блага, а ради выгоды Васы. Но она искренне любила семью: Хризанти, Ницоса и Лексоса, хотя любовь к брату приносила все больше страданий, как и в случае с отцом.

Стоила ли любовь страданий целой страны?

Даже если Михали завладеет Стратафомой, все будет по-прежнему, пока Васа жив, пока при нем сила и власть над детьми. Причем последнее опаснее всего.

– Реа? Ты в порядке? – спросил Михали, робко касаясь локтя девушки.

Она уже далеко зашла и сильно изменилась, а ведь Реа еще только в начале пути. Она может сделать так много. Хризанти, Ницос и Лексос заслуживали второго шанса, как и Тизакос. Шанса жить. Принимать решения. Но они не получат ничего, пока над ними нависает тень отца.

Реа может защитить Васу – или поступить по совести. Компромисс невозможен. Между ней и домом пролегла пропасть, которая становилась шире и шире. Она чувствовала себя так, словно балансирует на краю утеса, настолько высоко над водой, что даже шум волн до нее не доносится… И собирается спрыгнуть.

И спрыгнет, готовая утонуть, надеясь, что Михали ее спасет.

– Ты обещал сохранить жизни моим родным, – проговорила Реа, поражаясь, как ровно звучит ее голос. – И я еще об этом прошу, но… для всех, кроме отца.

Михали прищурился и крепче стиснул ее локоть.

– Да? Ты уверена?

В груди Реи зажглась искра. Она спрыгнула с обрыва, но Михали помог ей.

Он поддержал Рею. Значит, все будет хорошо.

Реа не ответила. Она прильнула губами ко рту Михали, ощутив прикосновение тающих снежинок.