– Чудесно. И сколько мы сможем наслаждаться твоей компанией?

– Пока она остается для вас наслаждением, – отозвался Лексос.

Тарро расхохотался, словно в жизни ничего смешнее не слышал.

– Значит, долго. А отец с тобой?

– Боюсь, я один.

– Как жаль, – сказал Тарро, все еще улыбаясь. – Ладно, поищем кого-нибудь, кто поможет тебе устроиться, а потом увидимся на ужине.

– Спасибо, с радостью.

Тарро подвел Лексоса к краю платформы и крикнул, сложив ладони рупором:

– Джино! Не спи, мой мальчик!

Лексос отметил, что Джино пока что держится в семье убийц. Он стоял, прислонившись к колонне, и нервно оглядывался по сторонам. Над верхней губой блестели капли пота. Джино вздрогнул, когда услышал оклик Тарро, и машинально схватился за кинжал в потайном кармане.

– Ему нужно время, чтобы набраться храбрости, – объяснил Тарро шепотом.

Джино перевел дыхание, на миг закрыл глаза и с напряженным видом выскочил из-за колонны. Он помчался к платформе с такой скоростью, что Лексос даже переживал, как бы мальчишка не споткнулся.

– Да, отец?

– Полагаю, ты помнишь Александроса. Поможешь ему расположиться в гостевой комнате?

Джино слегка покачнулся от облегчения, что разрешили уйти с открытого пространства, где до него может добраться любой из братьев или сестер, которым захочется занять позицию правой руки стратагиози.

– Конечно, отец.

– Прекрасно. Что ж, идите.

Тарро улыбнулся Лексосу и повернулся к советникам, которые с нетерпением ждали, когда на них снова обратят внимание.

Джино отвел Лексоса вглубь дворца, в комнату с деревянной мозаикой на полу, которая отливала бронзой в свете полуденного солнца и контрастировала с блекло-желтыми стенами и пышным белым ковром, на котором стояла кровать под балдахином, струящимся и сверкающим, как будто покрытым настоящим сусальным золотом.

– Тут много лет никто не жил, – виновато сообщил Джино, поправляя подушки, хотя те лежали довольно аккуратно.