– Я туда не хочу! – запротестовала я.

– Но ты же хочешь увидеть ту клёвую штуку? Ведь хочешь, правда? – Мне показалось, что голос моего брата звучит как-то на редкость мрачно. – Здесь-то и живет мистер Смолфейс. И я хочу, чтобы ты на него посмотрела.

Я принялась еще более яростно сопротивляться, но Конрад держал крепко, не вырвешься. Он подтащил меня прямо к деревянной решетке, где уже ждали остальные. Раньше я так близко к этой решетке не подходила и только сейчас разглядела, что она еле держится, а с одной стороны и вовсе проломлена обрушившимися кирпичами. Ничего не стоило пролезть в туннель через этот пролом. Конрад наконец-то опустил меня на землю, а потом с силой подтолкнул в спину, и я буквально влетела в этот пролом. Мальчишки последовали за мной. Звук их шагов отдавался от стен туннеля гулким эхом.

Я заплакала.

– Плачь, плачь, – прошипел Конрад. – Он твой рев услышит да и сюда поспешит.

Я моментально зажала рот обеими руками. А Милки вытащил из кармана фонарик и осветил собственное лицо, но как бы снизу вверх, и оно вдруг стало похоже на жуткую ухмыляющуюся морду очкастого тролля.

– «Дом Ужасов» доктора Страха представляет: «Это Милкмен!» – провозгласил он, и его слова повторило жутковатое эхо, а Фэтти сказал:

– Ну тебя, Милки! Не бренчи, как сухой стручок, и так страшно. – И он нервно засмеялся.

Я вздрогнула и с тоской оглянулась назад, где еще виден был вход в туннель, а за ним тот теплый ясный летний мир, который уже казался мне страшно далеким. Воздух в туннеле был влажный и холодный. На закопченных стенах широкими полосами расползся какой-то беловатый осадок, похожий в луче света фонарика на подтаявшее мороженое. Откуда-то издали, из темноты, доносился приглушенный звук капающей воды.

– Мы ведь туда, внутрь, не пойдем? – спросила я.

– Давай я останусь здесь и за ней послежу? – предложил Мод.

– Это ни к чему, – отрезал Конрад. – Ничего с ней не случится. Ты ведь храбрая, верно, Бекс? – И он, крепко стиснув мою руку, повел меня в туннель. Сперва было еще не так темно, все еще можно было разглядеть покрытые сажей стены туннеля и арочные проемы в них, за которыми имелись небольшие ниши, где железнодорожные рабочие могли переждать проходящий поезд. Но чем дальше мы уходили, тем становилось темнее и холоднее; вход в туннель уже остался где-то далеко позади, а капли воды, падавшие с потолка туннеля, превратились в сплошной ливень. В узком луче света от карманного фонарика Милки, временами высвечивавшего кусочек кирпичной стены, струи воды походили на перекрученные серебряные веревки.

– А тут, оказывается, дождь идет, – сказала я тоненьким голоском. Но тьма словно украла мой настоящий голос, и он превратился в тихий шепот, каким полагалось говорить в городской библиотеке.

Конрад засмеялся.

– Да уж, настоящий ливень! Но это, Бекс, еще не самое интересное. Идем дальше. Осталось совсем немного.

А мне казалось, что идем мы давно и зашли уже очень далеко. Ноги у меня начали уставать, но я не осмеливалась сказать об этом Конраду. В туннеле стоял смешанный запах пыли, плесени, угля, гнили и паутины. Нашим шагам вторило гулкое эхо. Никто из мальчишек, похоже, страха не испытывал, а вот меня от страха уже тошнило. Приятели Конрада беспечно болтали на ходу. Милки то и дело пугал всех, поднося свой фонарик к лицу, а Мод накрыл голову капюшоном парки, и лицо его совсем растворилось во тьме.

– Ты прямо как Человек-невидимка! – сказал Фэтти с восхищением и испугом и процитировал: – Я занимался такими вещами, о которых людям лучше не знать.

А Мод откликнулся:

– Попытайтесь неделю прожить, как я, и сами убедитесь, насколько я невидим.

И все дружно рассмеялись; от их голосов тени вокруг зашевелились как живые. Но я, дрожа уже не только от страха, но и от холода, покорно продолжала следовать за ними в темноту.