– Просто скажите, пожалуйста, этой девочке Викс, чтобы она ничего не забыла. На следующей неделе я уже, возможно, вернусь на работу, и мне нужно подготовиться к занятиям.
И я тяжело плюхнулся на хлипкий кухонный стул. Несмотря на выпитый травяной чай, который вроде бы должен снимать напряжение, сердце мое колотилось так, словно хотело выскочить из груди, да еще и мелко так трепетало, как крылышки крошечной моли, которая угодила в ловушку и никак не может вырваться на свободу, что было совсем уж огорчительно. Должно быть, это случилось потому, что я выпил только чай, полностью проигнорировав завтрак. Голова у меня словно куда-то плыла и казалась какой-то странно мягкой.
Из телефонной трубки донесся голос Дивайна:
– Эй, Стрейтли? Вы еще там?
Я попытался ему ответить, но снова упал – на этот раз куда менее удачно: на пол. Там-то Ла Бакфаст меня и нашла минут через двадцать. Я был в сознании, но подняться не мог, и на мне по-прежнему были полосатая пижама и старый лохматый махровый халат.
Разумеется, это Зелен-Виноград ей позвонил. Я попытался убедить ее, что мое падение стало всего лишь результатом перенапряжения, но она все мои протесты отвергла, моментально вызвала «Скорую» и сама поехала со мной в больницу. Поскольку мне сразу же настоятельно велели лечь на носилки и не вставать, я послушно лежал и украдкой на нее посматривал. В ее сияющих волосах играло солнце, я чувствовал запах ее духов – по-моему, это был аромат гиацинта – и думал о Мерлине, волшебнике из сказаний о короле Артуре, угодившем в ловушку, когда его обманом завлекла в куст боярышника (где он и спит до сих пор) чаровница Нимуэ.
Ассоциация была довольно странная. И все же мысль о Мерлине упорно вертелась у меня в голове. Старый волшебник был пойман в ловушку самодовольства, проявив слабость при виде хорошенького личика. Конечно же, я совсем не такой, думал я, – и все же она
Я закрыл глаза.
– Вот это правильно, – сказала она. – Вам теперь нужно отдохнуть, мистер Стрейтли.
– А что это было? – спросил я каким-то странным голосом, доносившимся, казалось, откуда-то издалека и похожим на вырвавшийся из рук воздушный шарик с чьего-то дня рождения, плывущий высоко в небесах.
– Ничего страшного. Я вам потом все расскажу, – пообещала она.
И, уже уплывая в сон, я испытал некое смутное удивление, ибо снился мне не «Сент-Освальдз» и не тот юноша, останки которого мы обнаружили близ строящегося Дома Гундерсона, а празднование в «Шанкерз Армз» дня рождения некой молодой рыжеволосой женщины в зеленом платье, что и заставило меня снова вспомнить о Мерлине и Владычице Озера, прежде чем окончательно провалиться в небытие.
Глава третья
Ну, да. Чай из боярышника действовал не спеша, но в итоге его магия все же сработала. Боярышник и лакрица стимулируют сердечную деятельность, так что при аритмии их употреблять не стоит, и Стрейтли, конечно, обратил бы на это внимание, если б потрудился прочесть хотя бы то, что написано на обратной стороне коробки. Правда, шрифт
Ей-богу, я не желаю ему зла, я искренне хочу, чтобы он поправился. Но лучше пусть он пока побудет в больнице. Дома у него бывает слишком много посетителей. И он раньше или позже, конечно, узнал бы, что строительство Дома Гундерсона возобновилось. Мне очень помогло, что сын начальника местного отдела планирования недавно стал капитаном школьной команды пловцов и в перспективе вполне мог бы на будущий год войти в сборную графства – но для этого, разумеется, было нужно, чтобы наш бассейн доделали вовремя. В результате наша давно отложенная плановая заявка наконец-то обрела ход, возобновились работы по осушению котлована, а к концу недели, надеюсь, земляные работы и вовсе будут завершены, стальной каркас и керамическая облицовка вернутся на место, а уж Гундерсон-старший – он, кстати, возглавляет фирму, специализирующуюся на строительстве плавательных бассейнов, – приложит все силы, в чем я не сомневаюсь, чтобы строительство было закончено как можно быстрее. Так что когда Стрейтли вернется на работу – если он действительно когда-нибудь сможет туда вернуться, – местность вокруг «Сент-Освальдз» станет просто неузнаваемой, а все улики – какими бы они ни были – будут похоронены под самым роскошным со времен гробницы Тутанхамона памятником некой юной посредственности по фамилии Гундерсон.
Да, в последние две недели мне удалось сделать гораздо больше, чем рассказывание всяких баек старине Стрейтли. На самом деле так приятно, когда можешь сказать себе: ты молодец, действуешь весьма решительно и определенно делаешь успехи. И потом, у Стрейтли нет ни малейшей возможности доказать, что именно –
Но должна признаться: я с нетерпением жду возобновления наших бесед со Стрейтли. Рассказывать о себе – это, как оказалось, занятие весьма утомительное, зато очищающее. И, по-моему, чем скорее я доберусь до конца, тем скорее мы все сможем двигаться дальше.
Родители тогда попытались, конечно, как-то привести мои волосы в порядок. Точно так же и мы с Домиником попытались что-то сделать с «прической» Эмили. Я до сих пор помню, как мой отец пытался превратить все в игру, рассказывал мне об «Анне из Зеленых Мезонинов»[56] и говорил, что с такой прической я стала похожа на эльфа. А теперь уже я с каким-то осторожным умилением слушала, как Доминик примерно то же самое говорит Эмили.
– Не расстраивайся, Эмили, волосы скоро отрастут. – Я не была уверена, кого именно пытаюсь успокоить – свою дочь или Доминика, темные глаза которого были полны слез; он всегда отличался чрезмерной впечатлительностью. Я даже ощутила легкий укол презрения. – В конце концов, это всего лишь волосы.