— Как это до свиданья?! Ты не можешь так уйти. Еще ничего не получилось! Ты еще меня не изменила! Ты же муза! — кричит Антон, понимая: в этот самый момент действительно верит в то, что она муза, что она знает, как сделать людей счастливыми, и в то, что она может нечто в нем изменить.

Она стоит, прислонившись спиной к стенке, руки скрещены на груди. Белая майка светится в темноте бледным пятном (она что, всегда ходит только в белых майках?), джинсы не застегнуты, волосы растрепаны.

— Знаешь, я муза, но я не волшебница. Я не могу тебе помочь, если ты сам не захочешь.

— Это так сложно!

— Я знаю. Я тебя предупреждала, — в ее бархатном голосе появляются жесткие металлические нотки.

— Иногда я и сам не знаю, чего хочу…

— А ты узнай, — отрезает она и начинает надевать кроссовки.

— Ну пожалуйста, давай чуть позже, я еще не совсем…

— Позже не получится.

Не включая света, она достает из шкафа рюкзачок и складывает туда свои немногочисленные вещи — зубную щетку, баночку с кремом, легкие сандалии…

— Пожалуйста…

— Говори!

В детстве ему снились крайне неприятные сны, в которых он пытался говорить, но звуки застревали во рту и путались, отказываясь складываться в слова. Почти то же самое он чувствует сейчас, с той лишь разницей, что все происходит наяву.

— Сейчас. Я попробую, но это так странно…

— Я знаю, милый. И все-таки говори.

В комнате темно, но он зажмуривается, изо всех сил сжимая веки. Звуки все еще путаются, но я скажу. Я скажу, потому что и сам знаю: иначе так и буду сидеть один, без тебя, среди своих книг, а по утрам…

— Раздевайся.

Сказав это, он приоткрывает один глаз: открыть оба не хватает смелости. Она смотрит на него и смеется, а в комнате становится как будто светлее, потому что где-то за окном, из серой рассветной дымки, начинает медленно подниматься солнце.

— Молодец, — одними губами произносит она и потом чуть громче. — Я сделаю все, что ты скажешь. Понимаешь? Все.

После этого он закрывает глаза и говорит себе, что его жизнь только что кончилась. И началась совершенно другая, которая к прежнему правильному Антону не имеет абсолютно никакого отношения.