Наплевав на все на свете, он стоит посреди толпы и орет во все горло. И как только звук его голоса достигает самых темных уголков магазинчиков, поднимая вверх пыль и вызывая испуг уличных торговцев, на Антона спускается ощущение такого удивительного и яркого восторга, какое он не испытывал никогда в жизни.
— Молодец, — тихо говорит Тата и, обняв его за шею, очень нежно целует в губы.
8
Ее тело оказывается именно таким, как он себе представлял, — нежным, легким, почти невесомым. И если может один человек беззвучно утонуть в другом, то именно это и случилось с Антоном. Он не задает ей никаких вопросов, и то, чем она занималась прошедшую неделю, так же, как и то, чем она собирается заняться после, остается тайной за семью печатями. Легкое, воздушное перышко, как же хорошо, что хотя бы сейчас ты прилетела ко мне… Подожди, задержись здесь, почему-то я уверен, что именно со мной ты захочешь остаться навсегда. В конце концов, однажды любое перышко куда-то прилетает, так почему же не ко мне? Я никогда не смогу сказать это вслух, но ведь ты все чувствуешь, правда?
Тата резко отстраняется от него и ложится на бок в самом углу. Голову подпирает локтем и внимательно смотрит на Антона, причем ее глаза горят в темноте почти как кошачьи.
— Что такое? — сонно удивляется Антон.
— Ничего. Теперь я буду делать только то, что ты скажешь. Я сейчас подумала, что так будет правильно.
— Ты и так делаешь все замечательно…
— Не замечательно, а именно то, что ты произнесешь вслух.
— Зачем?
— Учись называть вещи своими именами!
— Я попробую…
— Пробуй, прямо сейчас.
— Сейчас не могу… Я практически сплю…
— Слушай, — говорит она, садясь на кровати, — ты почти полжизни проспал, потому что тебе было лень проснуться. По-моему, уже пора! Ты можешь!
— Не могу!
— Ну хорошо.
Она легко поднимается с кровати и начинает одеваться.
— Подожди! Куда ты?
— До свиданья.