— Да? — ледяным тоном отзывается Антон. — И что же ты будешь делать? Станешь спать со мной, а потом бросишь? Чтобы разбитое сердце подсказало мне пару тем для романа?

— Какой смысл спать с тобой, если ты никого не пускаешь в свой космос? — устало спрашивает она, отворачивается к окну и продолжает, глядя в сторону: — Неужели ты не понимаешь, что все намного сложнее? Но если тебе этого очень не хватает, а я вижу, что так оно и есть, то могу и спать. Мне это несложно.

— Несложно?! Да ты что, издеваешься надо мной?! — орет Антон, и женщина, сидящая по ту сторону прохода, испуганно вздрагивает, а пассажиры с передних сидений недовольно оборачиваются.

— Я не издеваюсь. Я просто хочу помочь, — еле слышно отвечает она.

— Да? И что же ты можешь мне предложить? Что ты хочешь изменить в моей жизни?

— Вопрос в том, что ты хочешь изменить. Я могу помочь тебе, но понять, что тебе нужно, и принять решение ты должен сам. Никто это не сможет сделать за тебя. Я думаю, чтобы писать книги, надо жить своей жизнью, а у тебя-то ее как раз и нет.

— Да что ты?

— Ага.

Она опять произносит это свое «ага» совершенно бесстрастным голосом. Как будто можно вот так, бездумно выносить приговор незнакомому человеку. Антон чувствует, что внутри у него закипает возмущение — совершенно сумасшедшая девица! Может, она сбежала из психушки? Может, в Москве ее давно разыскивают, чтобы вернуть в палату? И в то же время где-то в глубине души он понимает, что она права, что он действительно живет в космосе, и именно поэтому он так возмущен. Пожалуйста, помоги мне… Не знаю почему, но я чувствую, что ты одна могла бы заполнить этот космос, протяни мне руку, и я никогда больше не отпущу тебя. Пожалуйста, помоги мне, потому что сам я никогда не решусь…

Он молчит. Он никогда не сможет произнести этого вслух. Ее легкая ладонь ложится ему на локоть, и он опять вздрагивает.

— Не торопись, подумай. Ведь если ты согласишься, твоя жизнь изменится навсегда. И я не знаю, легко ли тебе будет справиться со всем этим…

— А ты всегда предупреждаешь человека, прежде чем начать свой «проект»? — ехидно осведомляется Антон.

— Нет, очень редко. На самом деле, это всего лишь во второй раз.

— И чем обязан такой честью?

— Только себе самому. Мне не хочется делать тебе слишком больно. Дело в том, что… Ты мне понравился, — просто говорит она.

— Вот спасибо, — отвечает Антон, и, хотя он пытается, чтобы эти слова прозвучали как можно ироничнее, его голос предательски дрожит. — Я подумаю.

— Подумай. Только не очень долго. Кто знает, что случится с нами в следующую минуту…

И как только своим бархатным голосом Тата выговаривает слово «минута», самолет как будто проваливается в бездонную яму. Он очень резко идет вниз, так что пассажиров встряхивает в креслах. Может, более внимательные заметили что-то странное и раньше, но для Антона это произошло именно так: резкий прыжок в яму. И тут же все вокруг перестают разговаривать, а потом тихое жужжание салона наполняется нервными возгласами. Самолет как будто выравнивается, но в следующее мгновение проваливается снова. И тогда тот факт, что, в сущности, у них под ногами километры прозрачного воздуха, становится до ужаса очевидным. Табло «Пристегните ремни» загорается ярко-красным. И на фоне шума и всеобщих резких движений очень странно звучит бесстрастное сообщение по громкой связи.

— Внимание, с вами говорит командир корабля. Мы вошли в зону повышенной турбулентности.

— Я много раз попадала в зону турбулентности, но никогда не было ничего подобного, — громко говорит женщина по ту сторону прохода. Еще несколько минут назад она смотрела на них осуждающе, но сейчас ее взгляд — это сплошная мольба. — Как вы думаете, мы упадем?