Бабушка его не пустила, обхватила сзади, крепко-крепко прижала к себе, зашептала на ухо что-то успокаивающее. Она не отпускала его от себя до рассвета, а утром, когда Вадик уже почти обессилел от слез и крика, велела:

– Одевайся!

Она привела его к запретному озеру. Темная вода – так его называли все загоринские мальчишки. Никому из них не разрешалось ходить к Темной воде, потому что здесь жила ведьма. Вот к ведьме бабушка его и привела…

Дом оказался светлым и уютным, совсем нестрашным. На просторной террасе, прямо на досках, в обнимку с огромной собакой сидела девочка. Она была еще совсем маленькая, при обычных обстоятельствах Вадик даже не обратил бы на такую мелюзгу внимания, но после минувшей ночи мир казался ему болезненно ярким и болезненно острым. Таким острым, что об него можно легко порезаться. На девочке было красное платье в белый горох, точно такое же, как на кукле, что лежала тут же на полу. Ее светлые волосы были заплетены в две смешные тонкие косички, а глаза казались зелеными-зелеными, как приозерная трава. Она смотрела на Вадика очень внимательно, смотрела и молчала. Он тоже молчал. Он больше не хотел разговаривать. Он хотел обратно в свою комнату. Там бы он дождался ночи, дождался маму…

Собака тоже смотрела на них с бабушкой очень внимательно, переминалась с лапы на лапу, со стуком била по деревянным доскам длинным, в шишках репея хвостом. Собака нравилась Вадику куда больше девчонки с косичками. Понравилась бы… если бы прошлая ночь не перевернула всю его жизнь с ног на голову.

– Здравствуй, Нина, – сказала бабушка. Она снова защищала Вадика своим телом. Только на сей раз не от мамы, а от собаки. – Где Силична?

Девочка с косичками ничего не ответила, Вадику показалось, что она даже не поняла вопроса. Мелюзга! Что с нее взять? Но им не потребовался ее ответ, дверь дома открылась, и на террасу вышла старуха. Она была старше его бабушки. Старше, ниже ростом, суровее. Словно бы мимоходом старуха погладила по голове сначала девочку, потом собаку, и Вадик подумал, что, если она попробует погладить и его тоже, он закричит, заорет во все горло.

Она не стала, даже не глянула в его сторону. Она смотрела только на бабушку.

– Что? – спросила вместо приветствия. – Она приходила?

– Сегодня ночью. – Бабушка положила ладони Вадику на плечи, и вес их показался ему неподъемным. – Стучалась в окно, просилась, чтобы впустили. Чтобы он впустил. – Пальцы на плечах сжались, превращаясь в тиски. – Я едва успела.

– Ты прогнала мою маму, – проговорил Вадик злым шепотом. – Она хотела ко мне, а ты ее прогнала!

В этот момент он ненавидел весь белый свет: и этих старух, и эту девчонку с косичками, и эту лохматую псину. Как же он их ненавидел!

– Я говорила с ней. – Старуха скрестила на груди сухие, похожие на ветки мертвого дерева руки. – Она не хочет уходить. Не может оставить его одного.

Бабушка всхлипнула, хватка ее ослабла, а дыхание сделалось тяжелым и свистящим.

– Она снова придет, да?

Пусть бы пришла! Почему в бабушкином голосе столько страха, когда речь идет о его маме?!

– Она придет. Она станет приходить раз за разом, пока не сорвется. – Лицо ведьмы было суровым. – А он, – она ткнула в Вадика крючковатым пальцем, – впустит ее в дом.

– Я буду следить, я не позволю. – Кажется, бабушка плакала. Пусть плачет, она виновата! Она не разрешает Вадику видеться с мамой!

– Ты не уследишь. Когда-нибудь ты не уследишь, и тогда все… – Ведьма покачала головой. – Ты потеряешь их обоих. Хочешь ты для них и для себя такой доли?

Вадик не увидел, скорее почувствовал, как бабушка покачала головой.