У него ничего не вышло. Возможно, только с первого раза. Надо пытаться раз за разом. А еще дверь. Нужно попробовать открыть дверь. Яков выстрелил дважды. Результат они видели. Не доска, а брусья, сантиметров десять-пятнадцать в диаметре. Такие не прострелишь.

Брусья не прострелишь, а вот кислород сожжешь запросто. До сих пор в носу щекотно от едкого порохового дыма. Наверное, Яков думал о том же, потому что обреченно сказал:

– Он подпер дверь бревном. Я видел, там валялось снаружи. Один конец в дверь, второй в дерево напротив двери – и все, гуляй, Вася! Дверь нам не вышибить. И не прострелить, – добавил он многозначительно, а потом спросил: – Кто-нибудь знает, куда ты поехал?

– Нет. – Чернов покачал головой. Он никому не говорил. Да и кому было рассказывать о своих планах? О таких своих планах!

– У меня сегодня отгул. – Экран мобильного погас, и Яков не стал его включать. Наверное, решил экономить заряд. Хотя, сказать по правде, в сложившихся обстоятельствах телефон им без надобности. – С Ксюшей поругался, уехал к себе. Еще сутки как минимум она не будет мне звонить. Уж так у нас повелось. Я ухожу, она обижается и не звонит. Обычно я сам потом звоню. Или приезжаю. Цветочки, тортик – и все дела…

В голосе Якова слышалась горькая ирония. Даже если Ксюша решит позвонить ему сама, то сделает это только спустя сутки. Вопрос – есть ли у них эти сутки? Чернов встал, попросил:

– Посвети-ка.

В темноте снова вспыхнул экран мобильного. В его тусклом свете он внимательно осмотрел землянку. Хотя осматривать было особо нечего. Он ошибся в предварительных расчетах. В длину и ширину землянка была едва ли больше двух с половиной метров, а в высоту не достигала и двух. Получалось, что на двоих у них оставалось приблизительно десять-двенадцать кубометров воздуха. Любопытно, насколько им его хватит? Интуиция и здравый смысл подсказывали, что ненадолго. И на то, что сквозь дверные щели поступит хоть малая толика воздуха, надеяться не стоит. Не было в этой сделанной на века двери щелей. Во всяком случае, через дверь свет в землянку не проникал. Ни лучика…

– Ложись, Вадим, – сказал Яков с какой-то жуткой обреченностью в голосе. – Ты на топчан ложись, а я тут на лавочке посижу. И не мечись, парень. Будешь метаться, кислород расходоваться быстрее станет.

– Еще належимся! – Вслед за отчаянием пришла злость и решимость. Может быть, Яков и собрался сдаться вот так, без борьбы, а он не может. – Дай мне мобильный!

Землянку он обшаривал сантиметр за сантиметром, не переставая смотреть на экран телефона. Вдруг где-нибудь, на каком-нибудь крошечном пятачке обнаружится сеть.

– Пустое, – сказал Яков. – Сеть ловит только возле лесопилки. Я проверял. Эх, до чего же курить хочется, – добавил он с тоской.

А Чернов уже поднимался по лестнице к двери. На потемневших, покрытых плесенью бревнах остались сколы и щербины от выстрела, но такие незначительные, что бесполезно даже надеяться на то, что, израсходовав весь боезапас и почти весь воздух, они смогут пробить хоть крошечную брешь. А щели между бревнами были то ли законопачены, то ли просмолены, то ли просто заросли мхом и землей. Чернов достал из кармана перочинный ножик, вонзил лезвие между бревнами. Крошечная щель их не спасет, вполне возможно, что воздух, который гипотетически может сквозь нее пробиться, лишь продлит агонию, но он просто не мог сидеть без дела.

– Кто еще знает об этом месте? – спросил он, проворачивая лезвие в щели между бревнами.

– Да все наши знают. Я же рассказывал, – послышался снизу голос Якова. – Только никто за нами не придет, парень. А если кто и додумается нас здесь искать, так будет уже поздно.

– Если станет совсем невмоготу, будете стрелять! – сказал Чернов зло и с такой силой провернул лезвие, что едва его не сломал.

– Там слой грунта снаружи. Ты просто не заметил. Дверь под наклоном, почти как люк. Земли за эти годы нанесло, наверное, сантиметров десять. А сверху мох и прочая дребедень. Если ты надеешься этим своим ножичком их пробить, так это зря.

– Я хотя бы надеюсь, – буркнул себе под нос Чернов. Ему пока еще не было страшно. Наверное, не пришло еще осознание того факта, что их с Яковом замуровали заживо, но от загривка по позвоночнику уже бежала холодная дрожь обреченности…

Солнечные зайчики неспешно скользили по темной воде, и так же неспешно скользил к финалу этот день. Он выдался тихий и спокойный. Подозрительно тихий и подозрительно спокойный… Нина была готова ко всему. Старое ружье стояло у входа в дом, входная дверь была заперта. Это не убережет их с Темкой в случае нападения, но хотя бы на время задержит того, кто придет за ними. Любого из тех, кто придет, задержит…

Самым сложным было объяснить Темке, почему ему нельзя выходить из дома. Пришлось врать про зверя. Она не хотела еще больше пугать своего маленького сына, но, если это нужно ради его же безопасности, она напугает.