В «рамках» Большой Химии

В стране победившего социализма разворачивалась грандиозная кампания под звучным названием «Большая химия». Кроме строительства собственными силами, закупались десятки заводов за рубежом. Приобретались образцы новой техники серии «эмбарго» — категории, запрещающей поставки в Союз и страны соцлагеря согласно спискам КОКОМ, Комиссии по контролю за поставками оборудования в страны Восточного блока. КОКОМ — это было детище США, вовлекших в свои сети десятки западных стран. Все, что относилось к категории «эмбарго» — ноу-хау, оборудование, машины, — было под опекой нашей научно-технической разведки. Именно к нам, в НТР, обращались ведомства за помощью в добывании секретов Запада, если купить официально было невозможно.

Одним из разведзаданий по работе в Японии было получение закрытой информации о ядохимикатах, производимых в стране по американским лицензиям. В обычной жизни — это пестициды и гербициды, инсектициды и фунгициды, то есть яды против растений-сорняков и насекомых. В концентрированном же виде — это боевые отравляющие вещества, ОВ. Знать о них все, уметь производить и защищаться от них — таковы были интересы специалистов из военного ведомства и оборонной промышленности нашей страны. Раз ОВ — значит, американцы нам ноу-хау на эти химикаты не продавали. Значит, это было поле деятельности нашей НТР.

Через несколько месяцев пребывания в стране мне удалось установить полезный контакт с японским инженером, которого я назвал в спецпереписке «Пест». Его компания работала по контракту с американскими «Даукем» и «Юникарб». Эти корпорации, акулы в мире химии, имели тесные связи с военными США и были главными поставщиками ядохимикатов фермерам Америки. Время от времени в американской прессе появлялись статьи о работе этих корпораций над ОВ в интересах Пентагона, а после вьетнамской войны они фигурировали в отчетах общественных организаций в качестве поставщиков вооруженным силам США ОВ новых поколений.

Как сотрудник НТР, я был в курсе тематических работ над ОВ этих двух корпораций и имел конкретное задание по добыванию их секретов. Зная о деловой заинтересованности Песта в контактах с торгпредством, я решил начать с ним полуофициальную работу в направлении ядохимикатов. Как-то спросил его:

— Вы располагаете отчетами американской стороны об использовании ядохимикатов. Изучаю эту проблему и готовлю обзор по теме. Вы ведь знаете, что в нашей стране идет «Большая химия»?

— Кое-что, думаю, смогу подобрать для вас, Бодров-сан.

Чуть позднее Пест передал мне секретный доклад, подготовленный несколькими ведомствами США для президента Кеннеди. Этот доклад при закрытых дверях слушался на Капитолийском холме в Вашингтоне и касался вопроса сельского хозяйства. Сенатская комиссия, на основе представленных в докладе данных, сделала заключение, что, с одной стороны, «химические удобрения и пестициды избавляют фермеров Америки от изнурительного труда», а с другой — «это потери, связанные с загрязнением окружающей среды. Поля залиты удобрениями, пестицидами и гербицидами и, по мнению Агентства по охране окружающей среды, являются основным источником загрязнения грунтовых вод, которые насыщены нитратами». Фермеры открыто жалуются на высокую заболеваемость среди сельского населения. Сообщались статистические данные о новом уровне смертности и снижении долголетия.

В выводах отмечалось, что дальнейшее применение в сельском хозяйстве Америки ядохимикатов таит в себе смертельную опасность для населения страны, в частности для национального генофонда, и приведет к трагическим последствиям в снижении долголетия нации.

Мало того, Пест рассказал, что после ознакомления с докладом сенатская комиссия предложила изъять из списков эмбарго для России ноу-хау и оборудование по производству ядохимикатов. Америка в лице своих политиков продолжила курс на истребление русского народа, цинично определившийся еще в бытность сенаторства Трумэна, первого послевоенного президента США.

Этот сенатор в июне 1941 года, после нападения Германии на Советский Союз, заявил: «…если мы увидим, что побеждает Германия, мы должны помогать России. Если побеждает Россия, мы должны помогать Германии, и пусть они убивают друг друга».

Мне нужно было акцентировать внимание начальника НТР и, через него, начальника разведки по линии ГРАДа в отношении «доклада Кеннеди» и изменения курса со стороны американцев — снятия запретов на эмбарго в отношении ядохимикатов.

— Юрий Иванович, — обратился я лично к резиденту, — этот доклад нужно передать в компетентные руки. Мы разворачиваем «Большую химию», в программе которой значительное место отводится ядохимикатам как средствам повышения производства сельскохозяйственной продукции. В докладе говорится о пагубном влиянии ядохимикатов на судьбу нации Америки.

— Понимаю, нас ожидает то же самое?

— Прошу вас направить этот доклад и вот эту записку о регулировании эмбарго в отношении ядохимикатов непосредственно начальнику НТР. Он оставил мне это задание и просил лично уведомлять его, если доклад удастся добыть.

Я лукавил, но делал это в интересах ГРАДа.

Резидент направил доклад начальнику НТР. Позднее я узнал, что «доклад Кеннеди» попал на стол к тогдашнему министру сельского хозяйства и вызвал его сильное раздражение. Он даже пытался обвинить руководство разведки «в панических настроениях при решении грандиозной задачи по преобразованию сельского хозяйства в нашей стране, строящей коммунизм». Именно тот коммунизм, который обещал нам Никита Сергеевич Хрущев к восьмидесятому году.

Хорош «коммунизм» с подпорченным генофондом! Но в Союзе было принято решение о закупке за рубежом заводов по производству ядохимикатов. В последующие десятилетия миллионы тонн этих ядов отравили землю и воду целых регионов нашей, моей Родины.

Посылая «доклад Кеннеди» в Москву, я верил и гордился, что разведка предупреждает. В тридцать лет нельзя быть столь наивным, но хотелось верить, что «частица Родины — все мы», каждый на своем посту. «Пост номер один» на вершинах власти оказался не на своей высоте.

В девяностые годы я с горечью узнал, что загрязненная земля и воды Молдавии, где развернул работу завод-гигант по производству ядохимикатов и удобрений, были приравнены к ущербу, нанесенному катастрофой на Чернобыльской атомной станции.