— Это означает, что все контракты будут аннулированы, американским фирмам будут компенсированы потери, а Россия… Она возвратится к исходному варианту и станет искать партнерства у старых европейских и традиционных фирм.

— Но я — внешнеторговец! Это огромные потери, Николас!

— Это и есть план службы экономической обороны госдепа — дезорганизация работы вашего Внешторга по времени и расходам, — жестко произнес Барон, добавив: — СЭО — служба экономической обороны — организатор новых правил торговли с Восточным блоком, эдакая контрразведывательная служба в американских посольствах против союзников по НАТО, которые нарушают эмбарго КОКОМ.

Материал был ошарашивающе конкретным. И когда я услышал голос Барона, то очнулся от грустных размышлений. По моим оценкам получалось, что только мое торговое объединение «Химмашимпорт» потеряет около двух миллиардов долларов, возвращаясь к контрактам с европейским партнерами, если… если только Америка реализует предложение госдеповской СЭО!

— Максим, этот проект-меморандум должен стать достоянием гласности всех европейских стран. Вот список лиц в правительствах Англии, Франции, Германии и других стран, которые, будучи политическими деятелями с уклоном на самостоятельность в Европе без диктата США, подхватят антисоюзническую надзорную идею Америки в рамках ее СЭО. Действуй, Максим!

— Кто будет служить в этой службе?

— В основном кадровые и бывшие сотрудники ЦРУ и РУМО — военной разведки. Это новое подразделение госдепа будет проводить акции, равносильные полицейскому надзору за союзниками по НАТО. Документ взрывоопасный, Максим!

Впервые нам не хотелось смотреть друг другу в глаза. Бессилие в осмыслении угрозы многим народам, выбрасываемым из международного разделения труда, настораживало наше личное чувство самосохранения. Мы были с Бароном «одной крови», как говорил один из героев книг Киплинга.

Еще не раз чувство бессилия коснется моего разума и, не встретив средства борьбы с ним, станет очередным тяжелым осадком, а временами болью и раной в душе.

На арендованной автомашине Барон подбросил меня на другой берег Тигра.

— Николас, мне — в центр, ближе к площади Неизвестного солдата, пожалуйста.

Мы медленно ехали по мосту. С его высоты была видна зеркальная гладь поверхности воды Тигра с отражающимися в ней облаками и постройками на берегу.

Площадь была пустынна, и я обошел ее со всех сторон, наблюдая, как меняется панорама сочетания современного памятника в форме седла и мечети начала этого века. Затем, не торопясь, я прошел к дому и вечер провел за чтением Джека Лондона, взятого у соседа по гостинице.

Началось очередное ожидание встречи с Бароном. Из заметных событий мог быть только правительственный прием «а-ля-фуршет» в деловом центре.

Народу, как обычно, собралось множество: разношерстная публика, типичный стол с напитками и закусками, «свадебный генерал» от экономики во главе почтенного собрания.

Неожиданно я заметил Барона, который весьма непринужденно беседовал со стройным, в возрасте, арабом. Оживленный их разговор наводил на мысль, что едва ли они обсуждали коммерческие вопросы. Вернее всего, это был его коллега по истории.

В толпе находилось несколько сотрудников торгпредства, среди которых я узнал курирующего меня по линии Внешторга заместителя. Мимолетная встреча с ним прошла в торгпредстве в момент приезда меня в Багдад.

На некоторое время я отвлекся для беседы с бизнесменами, стенды которых я посещал. Кто-то тронул меня за рукав. Это был знакомый замторгпреда.

— Максим Алексеевич, вас хочет вдеть президент выставочного комплекса, который работает в министерстве.

— Почему я его интересую?