— Но он бросил адвокатуру ради шейкеров, — загоготал Страхов и (неожиданно для самого себя) перегнулся через барную стойку, чтобы потрепать Дениса по голове.
Анохину было одновременно смешно и стыдно, он поспешил отвернуться и заняться делом. Он достал с полки банку, встряхнул ее, вылил содержимое в высокий стакан, положил лайм и лед и протянул получившийся напиток Маше.
— За счет заведения, — смущенно пробормотал он.
— Спасибо! Не буду мешать, мальчики, — сказала Маша и, забрав напиток с собой, ушла за столик, где ее ждали три ярко наряженные подруги.
— Челюсть подбери, — ухмыльнувшись, скомандовал Страхов, глядя на очарованное лицо своего друга.
— Ты где ее прятал? — с упреком воскликнул Анохин и осекся, проверяя, не услышала ли его Маша.
Страхов мгновенно почернел.
— Она в Москве живет и работает. Я никого не прячу, никого ни с кем не знакомлю. Ты знаешь, как мне противна роль сводника.
— А Вовку с Диной не ты познакомил? — возмущенно проговорил Анохин.
— Не я, — буркнул Страхов, — Наташа дала приглашения на выставку, а сама в последний момент идти отказалась из-за внеочередного родительского собрания.
— Не беспокойся за Измайлова, — вполголоса произнес Анохин после минутного молчания и похлопал Страхова по плечу, — Он еще нас переживет. А машина — просто совпадение.
Глава 6. Невежество
Наташа, оставшись дома одна, собиралась прибраться в квартире, приготовить на завтра обед для будущего мужа, но ее тело никак не хотело подниматься с кровати. С тех пор, как она узнала о беременности и почувствовала, что внутри нее растет маленький человек, потребности ее тела стали выше и сильнее потребностей ее ума. Теперь желание выспаться превосходило желание и необходимость подготовиться к уроку или перечитать фрагмент книги. Физические и моральные силы уходили стремительно быстро, так что к четвертому часу работы ей страшно хотелось есть и спать. Она твердо решила не снижать часовую нагрузку до седьмого месяца, но уже не была столь уверенна в своих силах.
Направление ее мыслей тоже стало для нее загадкой: любая тема, на которую она начинала размышлять, постепенно сводилась к рождению малыша. Все ее идеи машинально стали концентрироваться на скором появлении ребенка. Как бы она ни старалась фокусироваться на других вещах, мысль о материнстве всегда побеждала. Ей были приятны и радостны, но в то же время странны и непонятны эти изменения. Она находилась в том особом периоде в жизни матери, когда она вступает на трудный путь поиска баланса между постоянными мыслями о себе и беспокоящими размышлениями о ребенке.
Наташа уже было задремала, но проснулась от скрежета проворачивающегося в замочной скважине ключа. Дверь скрипнула и захлопнулась, в коридоре послышались шаги и сквозняк принес в гостиную пряный запах ванили. Лена прошла в центр зала и застыла, как статуя.
— Я думала, что вы поехали на ужин к Жениной маме, — проворковала она, вынимая из ушей длинные серебряные серьги.
— Нет, она ждет нас к десяти, — сонно ответила Наташа и растянулась на диване, — Как прошел твой день?
— Сегодня случайно встретила в магазине такого красивого парня. Он взял у меня номер и сказал, что позвонит, — пропела Лена и, мечтательно запрокинув голову, принялась расчесывать спутавшиеся на ветру локоны.
— О чем ты думаешь? — с подозрением спросила Наташа, посмотрев на подругу.
— Мне очень легко увлечься, — обреченно вздохнула она и, отложив расческу на полку, присела на пол у дивана, — Стоит лишь допустить мысль, что с ним может состояться свадьба! — восторженно воскликнула она и продолжила спокойнее, — Чем дольше я о нём думаю, тем больше в него влюбляюсь.