Богша тихо прикрыл дверь, оставляя их наедине. Вячко, не глядя на сестру, налил себе ещё вина, отпил из кубка.

– Здесь гнусно пахнет, – заметила сестра.

Вячко молча прилёг на постель, утонув в подушках, и уставился в потолок.

– Вообще-то я не хотела приходить, но меня послал Ярополк.

– И что ему надо?

– Чтобы я вразумила тебя.

– В чём именно?

Мирослава вздохнула громко и вдруг поднялась, зашуршала подолом платья, подходя ближе. Она забрала из его рук кубок, тот легко выскользнул из ослабевших пальцев.

– Ты уже несколько дней беспробудно пьёшь.

– Только когда других дел нет, – язык лениво ворочался во рту.

– А всё из-за какой-то девки.

Боль отозвалась в груди едва слышно, но на глазах выступили слёзы, и Вячко уткнулся лицом в подушки.

– Я когда-то дружила с твоей Добравой, мы все дружили, – сказала Мирослава задумчиво. – Но после я выросла и поняла, что дворовые девки мне не ровня.

Впервые ему захотелось ударить сестру. Больно, наотмашь, чтобы сбить с надменного лица всю гордыню. Она была до отвращения похожа на свою мать. Вячко сгрёб меховую шкуру в кулак, лишь бы удержать руки на месте.

– Не только потому, что Добрава низшего происхождения и сословия, а потому, что такая дружба ничего не принесёт ни ей, ни мне, кроме боли. Она хорошая была. И собой недурна, – продолжала рассуждать Мирослава. – Но ты же понимаешь…

– Ты и меня не считаешь, – пробубнил Вячко в подушки.

– Что?

Он сел резко, уставился на сестру красными глазами. Огненные волосы растрепались, обрамляя опухшее лицо.

Мирослава отшатнулась прочь, чуть не расплескав вино на дорогое платье, расшитое жемчугом.

– Ты и меня ровней не считаешь, а то я не знаю, – прорычал Вячко. – Что там твоя матушка шипит про меня? Что я байстрюк? Холоп?