Сергей так ясно себе все это представил, как будто сам написал эту картину. И даже придумал ей название. «Наперехват». Жаль, что среди летчиков нет настоящих художников. Писатели есть, а художников он что-то не встречал.

За спиной послышался хруст песка. Сергей обернулся и увидел врача Веру Павловну.

— Здравствуйте, — сказала она. — Вы тоже будете купаться?

— Я? Нет… А вы разве?..

— Я в любую погоду купаюсь.

На ежедневных утренних врачебных осмотрах Кирсанов привык видеть ее в строгом белом халате, неулыбчивую, неразговорчивую, а сейчас на ней был какой-то пестренький сарафанчик, и волосы не собраны в тугой узел, а рассыпаны по плечам.

— А простудиться не боитесь? — неуверенно спросил Кирсанов.

— Мне ведь не летать…

Она легко скинула свой сарафанчик, надела резиновую шапочку и — эх! — чайкой ринулась с крутого обрыва вниз.

У Сергея загорелись глаза. Он понимал, что ему нельзя было этого делать, но иначе не мог. Какой же он летчик-испытатель?!

Они плавали в холодных злых волнах, и Сергей часто совсем терял Веру Павловну из виду, но вот снова вспыхивала над водой ее красная шапочка.

Разгоряченные, обессиленные, они вышли на берег.

— Хорошо? — спросила Вера Павловна и, сняв шапочку, озорно взмахнула черной волной волос.

— Хорошо, но холодно…

— Тогда побежали ко мне домой греться.

— А вы что, здесь живете?

— Да, вот мой домик с черепичной крышей. Ну, кто быстрее?!

— Да вроде неудобно, Вера Павловна…

— Знаете что? Давайте без «отче наш». И зовите меня просто по имени.

«А ведь в самом деле, — подумал Кирсанов, — она совсем девчонка. И такая храбрая».