Этот догмат был проведен под сильнейшим давлением понтифика, подталкиваемого, в свою очередь, иезуитами. Против него выступали светские круги и наиболее либеральные слои католиков. Уже в ходе дискуссии по Ватикану начали циркулировать анонимные листовки, которыми разоблачалась невозможность свободного обсуждения и высокомерная наглость папы, претендовавшего на абсолютизацию власти, что расходилось, как поговаривали в кулуарах, с буквой и духом Евангелия.

Между тем если в 1866 году была в разгаре итало-австрийская война, то сейчас над Европой сгущались тучи гораздо более серьезного конфликта — между Францией и Германией. Воспользовавшись этим несчастьем, воспринятым почти всеми как неизбежное, и прибегнув к нему в качестве удобного повода, многие епископы покинули Рим. В реальности это была группа, представлявшая оппозиционное догмату о непогрешимости меньшинство, и ее отъезд был способом избежать голосования, влекущего за собой одобрение, к чему епископы были не готовы. В те дни возникла даже маленькая секта центральноевропейских епископов под названием "Церковь старокатоликов", что породило настоящую схизму. Результатом всех волнений стало итоговое голосование в понедельник 18 июля 1870 года, накануне франко-прусской войны, в ходе которого папа добился прерогативы верховенства и непогрешимости одобрением только 433 епископов из первоначального списка, насчитывавшего 800 человек. Результат был достигнут, но весьма высокой ценой — глубоким расколом внутри самого католицизма.

Полученной благодаря установлению о непогрешимости экстраординарной властью воспользовался, к примеру, Пий XII, когда в 1950 году провозгласил догмат об Успении Пресвятой Богородицы при помощи торжественной формулы, продиктованной как раз намерением выбить почву из-под ног любых интерпретаторов-диссидентов: "Оглашаем, объявляем и определяем догмой, открытой нам Господом, что чистая и непорочная Мать Христова, Дева Мария, по завершении земной жизни была вознесена духом и плотью к славе небесной".

Однако критические выпады теологов не утихали. Среди них были Ханс Кюнг и его ученик Август Бернард Хаслер, который, в частности, сфокусировал свое расхождение во взглядах с церковью на размытости и нечеткости границ мнимой непогрешимости, принимая во внимание и гибкость выражения ex cathedra: "Концептуальная неопределенность позволяет как экстенсивное применение догмата, расширяющего папскую власть, так и более узкое толкование, которое перед лицом неверных заветов прошлого всегда будет допускать положение, что данное утверждение не вписывается досконально в рамки так называемого "непогрешимого учительства" церкви". Впрочем, ни догма о непорочном зачатии Мадонны, ни пункт о непогрешимости никогда не были признаны другими христианскими конфессиями по мотивам как доктринального свойства, так и напряженности двусторонних отношений.

Восемьдесят девятая и последняя сессия собора была проведена 1 сентября 1870 года. Через неделю пьемонтские войска вступили в пределы Папской области, и 20-го числа, за несколько минут до восьми часов утра, пробив брешь в Аврелиановой стене, в ста метрах от Порта Пиа, они вошли в Рим, свергнув светское владычество пап. Пий IX затворился в Ватикане, объявив себя добровольным узником; интендант священных дворцов отказался вручить победителям ключи от Квиринала, путь к которому преграждали баррикады. Поэтому пьемонтцам пришлось взломать ворота, чтобы войти в него: понтифик хотел, чтобы учиненное над ним насилие было очевидным. Ровно месяц спустя, 20 октября, буллой Postquam Dei типеrе Пий IX отсрочил закрытие собора на неопределенный срок. И действительно, он был официально завершен только в 1960 году папой Иоанном XXIII в ходе подготовки к созыву Второго Ватиканского собора.

Тем временем в Европе продолжались потрясения. Разгром при Седане, как и многие другие поражения, привел к полному краху хрупкую империю Наполеона III и позволил королю Пруссии Вильгельму провозгласить себя в зеркальной галерее Версальского дворца германским императором. А вот последствия прорыва у Порта Пиа имели большое значение прежде всего для вновь образованного королевства Италия, поскольку конфронтация папы и короля оказала тяжелое и длительное воздействие на жизнь итальянцев. В сентябре 1874 года Апостольская пенитенциария, верховный трибунал и политический орган Ватикана, выпустила знаменитый документ Non expedit ("Не дозволяется"), согласно которому всем католикам искренне советовали не участвовать в общественной жизни государства. Италии придется ждать 1905 года, когда другой папа, Пий X, смягчит запрет, и 1919 года, ознаменованного тем, что Бенедикт XV аннулирует его и разрешит священнику дону Луиджи Стурцо основать "Пополари", Итальянскую народную партию, стоявшую у истоков будущей ХДП — Христианско-демократической партии Италии.

Каковы причины настолько жесткой реакции церкви? Мотив, лежащий на поверхности, — это, естественно, потеря светской власти. После многих столетий доминирования римский понтифик оказался лишен функций суверена, с соответствующими негативными последствиями для его формального статуса, интересов на мировой арене и политического веса. Более того, присоединение Рима сопровождалось многочисленными эпизодами экспроприации имущества Ватикана, что нанесло прямой удар по финансовой состоятельности и прочим дополнительным преимуществам церкви, проистекавшим от обладания мирской властью. Напрасно Кавур (преждевременно скончавшийся в 1861 году) ясными доводами пытался увещевать папу и показать ему, каким анахронизмом в условиях новой Европы было сохранение полномочий и духовного, и политического свойства. Еще в марте 1861 года, выступая в палате депутатов, он заявил:

Все то оружие и те рычаги влияния, которыми должна быть обеспечена гражданская власть в Италии и за ее пределами, перестанут быть нужными, как только понтифик ограничится духовной властью. Именно поэтому его авторитет, не будучи никоим образом умален, возрастет и укрепится в единственной сфере, ему причитающейся.

Призывы чередовались с заверениями:

Каким бы ни был способ овладения Вечным городом, по соглашению или без него, но стоит лишь Италии заполучить Рим, падение светской власти папы произойдет сразу же, равно как без промедления будет введен принцип отделения церкви от государства в сочетании с принципом свободы церкви на самых разумных и широких началах.

Ввиду таких соображений Пий IX ни на шаг не отступил от своих позиций. Помимо чисто финансового ущерба, королевство Италия воплощало в себе, на его взгляд, наихудшие веяния века, те самые, на которые он яростно обрушился в Силлабусе, видя в либеральном рационализме просвещенческой закваски претензию на установление верховенства разума над верой, последний плод той Французской революции, что смела старый теократический режим. После 1870 года он не преминул коллективно отлучить от церкви правящий класс объединенной Италии, а позднее, в 1873 году, — лично короля Виктора-Эммануила II. Он ни в коей мере не сомневался, что является одним из пап, до глубины души преданных духовной миссии, на них возложенной.

Экспроприация движимого и недвижимого имущества Ватикана тоже сыграла свою роль, но изнанка распри была сугубо идеологической, то есть непоколебимой и неразрешимой. Пий IX заточил сам себя внутри ватиканских стен, намереваясь наглядно показать миру, что его подвергли насилию, навязав разделение церкви и государства. В Италии и по всей Европе верующие выставляли напоказ иконы, изображавшие папу-пленника. Священники и монахини, будто священную реликвию, продавали солому, на которой, громогласно вещали они, итальянское правительство заставляло спать несчастного Святого Отца по ночам.

Все это подпитывало его обиду и злобу, укрепляло в убеждении, что новые теории несли с собой ужасные беды и непоправимый вред. В социализме он порицал не столько политическое мировоззрение или экономическую модель, сколько концепцию семьи, изменение роли и положения женщины, домашнюю мораль, противоположную, как он считал, христианской; он видел в нем инструмент "обмана и совращения беспечной молодежи", средство сделать ее чуждой учению церкви, направить ее, беззащитную, к исключительно земным идеалам. Разрыв между церковью и государством, обоюдная независимость и свобода, на чем настаивал Кавур в качестве гарантии нормализации обстановки, воспринимались понтификом как самая страшная угроза.

С другой стороны, можно понять, что для такого института, как католическая церковь, считавшего себя хранителем единственно возможной и допустимой истины, любое иное предположение прозвучало бы провокационно и, более того, богохульно. Недоверие к правам индивида, отвоеванным в конце XVIII столетия, не вытравилось и в сознании преемников Пия IX. К примеру, Пий XI, папа Ратти, ничтоже сумняшеся заявит уже в XX веке: "Если и есть тоталитарный режим, фактически и юридически, то это режим церкви, потому что человек всецело принадлежит церкви, он должен ей принадлежать, принимая во внимание, что он творение доброго Бога… и, кроме церкви, нет представителя прав Господа нашего, выразителя идей Его и мыслей". Напротив, Иоанн Павел II, папа Войтыла, в энциклике Evangelium vitae провозгласил, а после еще раз подтвердил, что "демократия, вопреки своим нормам и порядку, шествует по пути сущностного тоталитаризма", когда перечит поддерживаемой церковью этике. Одна и та же идеология — тоталитаризм — отважно отстаивается, если ее вменяют самой церкви, и оспаривается, если она реализуется на практике демократической системой.

Свирепость споров и столкновений итальянского королевства и папства вызвала противоположную реакцию либеральных кругов, ударившихся в бесчисленные антиклерикальные манифестации — от самых вульгарных шуток (тот же Гарибальди назвал Пия IX "кубометром навоза") до навязчивых подозрений в том, что каждая католическая организация есть скрытый маневр против нации и государства. Дошли до того, что задавали вопрос, а правомерно ли вообще считать католиков полноценными гражданами. Католики тоже не сидели сложа руки. Они настойчиво пропагандировали идею о том, что Рисорджименто и единство Италии были плодом интриг и интересов европейского масонства, а Кавур, будучи членом этой секты, получал указания от международного масонства, манипулировавшего из Лондона внешней политикой маленького Пьемонтского королевства.

Для многих верующих католиков Пий IX стал фигурой, обладавшей невероятным престижем и популярностью. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что "культ личности" понтификов начался именно с него не только из-за проводимой и твердо защищаемой им политической линии, но и по причине известности его человеческих качеств и достоинств, добродушия, приветливости, душевной теплоты.

Пий IX умер в Риме 7 февраля 1878 года в возрасте восьмидесяти шести лет. Он был погребен в Ватикане, но это рассматривалось как временный вариант. Через три года, по окончании работ над гробницей в базилике Сан-Лоренцо аль Верано, его прах был перенесен туда. По соглашению с префектом и начальником квестуры[55] Рима транспортировка к месту назначения должна была пройти ночью, во избежание возможных инцидентов. Однако эта новость благодаря стараниям представителей клерикальных кругов, надеявшихся, что церемония будет сопровождаться проявлениями любви и почтения к понтифику, как это было при его жизни, просочилась сквозь ватиканские стены. Антиклерикалы также мобилизовались, но их соображения по поводу любви и почтения, само собой, разительно отличались.

Правительство (IV кабинет Агостино Депретиса) продемонстрировало явное нежелание обеспечить в ходе церемонии надлежащий порядок, необоснованно ожидая от участников мероприятия сдержанности и корректного поведения. В результате похоронный кортеж, двигаясь по согласованному маршруту, натолкнулся на толпу людей, скандирующих, размахивающих флагами и плакатами. Причем по одну сторону улицы чествовали и восхваляли папу-короля, а по другую им в ответ орали: "В реку грязную свинью", угрожая сбросить останки понтифика в Тибр. Полетели камни, взбешенные люди потрясали палками и тростями, шум, гам, стычки приняли такой размах, что процессия на всех парах поспешила к месту назначения, преследуемая ревущей толпой. Царствующий папа Лев XIII протестовал энергично и пылко, даже на миг показалось, что "римскому вопросу" суждено открыться вновь. Префект был снят со своего поста, а министру иностранных дел Италии пришлось извиняться перед главными европейскими дворами.

3 сентября 2000 года папа Иоанн Павел II совершил беатификацию Пия IX на площади Святого Петра.