– Ну, в таких случаях буксир заранее отправляют разгоняться по Межпланетной транспортной сети, и в момент сближения он идет параллельным курсом с понтоном…

– С чем?..

– Прошу прощения, так мы называем буксируемый корабль…

– Будьте точны в формулировках, пожалуйста. Дальше.

– Собственно, все. Туер ложится на параллельный курс с лихтером, выравнивает скорость, производит стыковку и тормозит вокруг какого-нибудь небесного тела.

– Как вы определили, что туер идет вам в лоб?

– Сначала визуально. «Холт-Контроль» не подтвердил мой запрос, а лидарная установка лихтера как будто не видела буксира. Как будто кто-то выключил лидар извне…

– Почему вы потеряли сознание?

– Корабль стал вращаться с приращением скорости, мне стало дурно, а потом я словно выключился.

– Доктор Мийо, такое возможно?

– Да, – отозвался из зала главврач отделения, где лежал Прошин, – космонавт после длительного нахождения на борту межзвездного транспорта подвергается стрессу, приводящему к первой стадии истощения организма. В таком состоянии вполне возможна потеря сознания в результате воздействия каких-то пиковых перегрузок.

– Хорошо, – сказала председатель, – вы можете сесть, доктор.

Женщина сняла очки. Прикрыла глаза. Пальцами с ухоженными ногтями и узеньким золотым колечком на безымянном прикоснулась к переносице.

– Их было двенадцать, – сказала женщина, в упор глядя на Прошина. – Мужчины, женщины… одна девочка только-только окончила колледж пригласившего вас института и прибежала пораньше, подготовить отчет с практики…

Иван выпрямился. Выражение «груз на совести» внезапно обретало плоть и кровь, заставляло сжиматься кулаки, сводило скулы, и голос стал чужим, лязгающим:

– Любую возможность изменить курс я бы использовал, не колеблясь! – И председатель смешалась под его взглядом.

После этого прозвучала пара ничего не значащих фраз о «ненадлежащем контроле со стороны ответственных лиц», о «возможной компенсации ущерба погибшим и их родственникам», и комиссия закончила работу. Прошина по-тихому вывели на задний двор, где уже ждал пофыркивающий мотором броневик, без приключений довезший Ивана с сопровождающими (медсестра и два полицейских – солдаты куда-то делись) до ворот госпиталя. Прошина и сестричку высадили у большой арки желтого камня с решетчатыми створками, калиткой и такого же камня будки проходной. Конвоиры обошлись без пинков и толчков, на территорию госпиталя не поперлись, что показалось Ивану добрым знаком, и он постоял, глядя, как броневик, чадя выхлопом, разворачивается в «кармане», пропускает кареты скорой. Постоял, глядя на деревья, тянущие мощные ветви над дорогой, на снежок, пожухлыми сугробами укутавший подлесок. Стоял, пока медсестра не тронула его за руку.

– Пойдемте.

И они пошли.

…Стемнело. В палате пришлось включить свет. Яркими точками загорелись лампочки на потолке, осветив аккуратно прибранную кровать, стул, тумбочку с часами, темно-красные дверцы шкафа в нише. В окно скреблась ветка дерева, росшего перед зданием. Прошин бросил халат на кровать и замер, уставившись на стену.