«Живое море» выплеснулось на улицу, не переставая скандировать: «Ель-цин – прези-дент! Ель-цин – прези-дент!» Ельцин был вынужден сказать несколько слов встречающим, успел немного пообщаться с межрегионалами и уехал.
Многие, не зная точного времени прибытия самолета, ожидали его уже более трех часов. Ельцин, прихрамывая, дошел до «Москвича», обнял Наину Иосифовну, и они уехали.
Горбачёву наверняка тотчас сообщили эту грустную для него новость: народ хотел видеть президентом СССР энергичного Ельцина вместо нерешительного Горбачёва.
Может быть, став президентом СССР вместо Горбачёва, Ельцин смог бы если не предотвратить, то хотя бы на время отсрочить распад страны, арестовав заговорщиков до начала путча? Теперь это уже не имеет никакого значения, история не знает сослагательного наклонения.
Надо признаться, что во время всей этой драматичной и скоротечной недели будущий президент России вел себя очень мужественно и достойно, как настоящий русский мужик.
Весь следующий после прилета день я провел на радиостанции в Останкине. До I Съезда народных депутатов РСФСР оставалось мало времени, а надо было многое успеть сделать в рамках избирательной кампании Бориса Николаевича на пост председателя Верховного Совета РСФСР.
В передаче «Молодежный канал» мы провели блиц-опрос общественного мнения, задавая один-единственный вопрос: «Кого вы хотели бы видеть на посту председателя Верховного Совета РСФСР?» Девяносто шесть процентов радиослушателей ответили: «Ельцина». Ведущую передачи вскоре уволили. Привычные методы борьбы с зарождающейся демократией. Потом, естественно, мы ее восстановили на работе.
Через несколько дней я выступил у Александра Любимова и Владислава Листьева в популярной тогда передаче «Взгляд». Тема та же: выборы председателя Верховного Совета РСФСР. Какой кандидат лучше? Результат тот же.
Тем временем в ленинградской газете «Смена» от 19 мая 1990 года появилась статья за подписью журналиста издания Мезенцева о том, что авария в Испании была организована КГБ СССР через зарубежную агентуру комитета. Но откуда они могли узнать маршруты и время наших перемещений? В Москве они еще не были определены, а на месте всё решалось, что называется, по-живому.
Что касается утечки информации об операции «Молния» после нашего возвращения, то ее, скорее всего, осуществил кто-то из оппозиционных сотрудников этого ведомства. После публикации началась настоящая охота на журналиста, и он вынужден был скрываться.
А 27 мая на первой полосе газеты «Правда» было напечатано «Заявление КГБ СССР» с опровержением. Кто бы сомневался! Был ли случай, чтобы спецслужбы признавались в содеянном, каялись и раскрывали своих сотрудников и помощников? Очевидно, это правильно и логично – нельзя создавать прецедент…
Насколько я понимаю, председатель КГБ Крючков мог действовать и по собственной инициативе, не информируя о своих планах Горбачёва. А там… Победителя не судят.
Через 30 лет, готовя издание этой книги, в поисках иллюстраций я в очередной раз пробежал «по диагонали» несколько сотен фотографий моего архива. Просмотрев неформальные фотографии из закрытого, если не сказать секретного архива международного отдела ЦК КПСС, я обратил внимание – меня что-то беспокоит, хотя, собственно, к тексту книги они прямого отношения почти не имели.
Там были различные фотографии партийных чиновников довольно высокого ранга: заведующего международным отделом ЦК КПСС Бориса Пономарева, заведующего отделом международной информации ЦК КПСС Леонида Замятина, помощника Михаила Горбачёва Георгия Шахназарова и других.
Более интересными для меня были фотографии неофициального общения Леонида Брежнева с руководителями других государств и коммунистических партий. Вот он на зимней рыбалке, вот – на летней; вот генсек на охоте в Завидове с Раулем Кастро, обсуждают, возможно, без посторонних глаз и лишних ушей поставки на Кубу нефти и оружия. Тоже вроде ничего интересного, связанного с основным текстом моей книги, но всё равно не покидало ощущение дежавю.
На этой фотографии действие происходит на волоке – своеобразных крестьянских санях, составленных из бревен с перекладинами, покрытых большой копной сена, который тянет по заснеженному полю не лошадь, а современный трактор. Либо другого способа проехать к месту предполагаемой охоты действительно не было, либо Леонид Ильич хотел развлечь дорогого гостя нашей экзотикой – бездорожьем. Видно, что они обмениваются какими-то фразами.
Кстати, а как они общаются, на каком таком языке? Вокруг явно только технический персонал, лесники, егеря, которые едва ли говорят по-испански. Да и Леонид Ильич академиев, как говорят, не кончал, а Рауль Кастро для приличия мог, конечно, сказать по-русски «здравствуйте, спасибо и до свидания», вот и все.
Хотя, постойте, постойте, ведь рядом с ними в зимней шапке-ушанке, тулупе и валенках сидит какая-то молодая женщина, очевидно, это и есть переводчик с испанского языка. Ну, до чего же похожа на Гонсалес!
Тогда я, наконец, понял, что меня так долго беспокоило в этих изображениях: женщина-переводчик. Много раз за прошедшие годы глаза скользили по этим фотографиям, и в это время мозг, подобно памяти компьютера на жестком диске, всё помнил. Однако лишь в 2020 году мозг смог ассоциативно связать изображенных на них в 70-х годах прошлого века в СССР людей с историей странной аварии самолета в горах Испании в 1990 году. Таковы особенности нашей памяти: нужен какой-то всплеск эмоций, толчок – и мы можем вспомнить практически все, что было…
Итак, рядом с переговорщиками Брежневым и Кастро сидела, как мне показалось, наш переводчик в Испании Галина Гонсалес, тогда она была лет на пятнадцать моложе и наверняка носила другую фамилию. К такой конфиденциальной работе с первыми лицами иностранных государств спецслужбы могли допустить только своего человека: штатного или нештатного сотрудника КГБ.