Голод, явно заинтересовавшийся новым человеком на корабле, постоянно бродил за ней, глядя с неким подобием ироничного одобрения. Она отвечала ему тем же, смотря ему прямо в глаза. При некоторой степени упрямства ей удавалось выиграть этот странный поединок… или ей только так казалось. Тогда Голод отводил взгляд с таким выражением на морде, словно считал Керк законченной идиоткой, и демонстративно уходил, но не слишком быстро, давая понять, что на ее дерзость ему полностью наплевать.

Однажды он внезапно подошел к ней, когда она сидела в кают-компании, пытаясь подкрепиться термокружкой кофе, и сделал вид, будто хочет на нее прыгнуть. Вскрикнув, она облилась кофе, а Голод лишь издал свои загадочные потрескивающие звуки и, недовольно поглядывая на нее, вышел. С тех пор она еще больше старалась его избегать.

Гам был еще хуже, чем кот.

В то время как Голод проявлял некий интерес к ее персоне, пограничник, вопреки собственным заявлениям о потребности в обществе на корабле, казалось, постоянно ее сторонился. В основном она видела его только в кают-компании в установленное время приема пищи. Ел он мало и экономно, смешивая обычную еду со специальными белковыми батончиками и сухарями, запивал все это рекомендованным Альянсом флюидом и заводил с Керк до боли нудные разговоры, часто обрывавшиеся на полуслове, когда его вызывал кастрированный искин корабля, который он звал Матерью, что уже само по себе выглядело довольно забавно. Естественно, он также часто сидел в СН, но там, похоже, с головой уходил в работу, ведя тихие беседы с искином и подпрограммами «Темного кристалла», касаясь худыми пальцами консолей и клавиш, анализируя черно-белую голограмму фрагментов космоса. Собственно, это и все – по небольшим коридорам корабля он проносился словно дух, запираясь в недоступной капитанской каюте. От этого можно было сойти с ума, тем более что летели они медленно – «Темный кристалл» был приспособлен к большим ускорениям, но цель его заключалась не в этом; для того чтобы сканировать внегалактическое пространство, опасаясь мифического возвращения Иных из-за Галактической границы, чрезмерные скорости не требовались. Пограничники не опасались лишь недобитых Машин – те, если верить легендам конца Машинной войны, были полностью уничтожены своими создателями.

От скуки и растущей неудовлетворенности Керк начала анализировать путь, который им предстояло преодолеть. Когда Гам позволил ей воспользоваться базовыми программами навигационной консоли (правда, без доступа к высшим функциям), она начала выводить фрагменты Выжженной Галактики в виде раздражающей черно-белой голограммы. Пока они всё еще оставались в пограничной системе Гатларка, с края которой удобно было наблюдать за внегалактической Пустотой. Из того, что говорил пограничник, Керк помнила, что их ждут еще два глубинных прыжка на Границе, хотя и далеко за Рукавом Лебедя, в котором они находились в данный момент. Но куда они должны были лететь до этого? Куда-то в окрестности Мессье-79, шарового скопления в созвездии Зайца, удаленного от Ядра примерно на шестьдесят тысяч световых лет? «Слишком далеко, – решила она, – и даже не в ту сторону, куда нужно». Во всяком случае, лишь после сканирования границы они должны были отправиться в полет к Терминусу, в глубь Выжженной Галактики, в систему между рукавами Лебедя и Персея.

Керк никогда особо не разбиралась в астролокации, но посчитала, что даже если «Темный кристалл» может прыгнуть за один раз на пятнадцать световых лет, или около четырех и шести десятых парсека (что казалось ей маловероятным), то, чтобы миновать один из рукавов и оказаться между ними, нескольких прыжков будет недостаточно. Неужели реактору хватит энергии? А может, они причалят к зарядной станции?

А если пограничник ей лгал?

«Необязательно, – решила она. – Наверняка тут где-то есть глубинная червоточина, которая может сократить все путешествие максимум до трех-четырех прыжков». И действительно – в окрестностях имелась одна такая, средней устойчивости, под номером 5566 и романтичным названием Прихожая Куртизанки, якобы сильно пострадавшая во время Машинной войны. Неужели в ней применили Оружие?

Так или иначе, если уж Гам собрался лететь в столь отдаленный сектор, как окрестности созвездия Зайца, он должен был знать, что их ждет вовсе не увеселительная прогулка. Система Гатларка была пограничной, но все же не настолько. А может, все-таки?.. «Нужно было учить галактическую географию, а не всякие компьютерные штучки», – подумала Керк.

Смирившись, она начала анализировать маршрут в очередной раз и вдруг заметила тонкую линию запланированного перелета в направлении скопления NGC 1624. Все-таки она была права! Скопление находилось в созвездии Персея, но при этом лежало на границе Внешнего Рукава, то есть Рукава Лебедя. Только… в какой сектор? Тот со звездой призрачного типа с сильным магнитным полем? Что-то такое она помнила… не там ли человечество общими усилиями надрало задницу армаде Машин? Услужливый компьютер тотчас же вывел исторические сведения на тему NGC 1624 и зрелищной битвы, которая разыгралась в принадлежащей скоплению голубой эмиссионной туманности H II Шарплесс 2-212.

«Исключительно отвратная туманность, – подумала Блум. – Куча пыли и серы, ионизирующие водород звезды, огромные, словно башка этого напастного кота. Интересно, как долго выдержит магнитное поле?» Лишь бы все закончилось побыстрее. В любом случае они долетят в полную галактическую задницу, просканируют внегалактическую территорию и совершат первый из ряда обратных прыжков. По крайней мере, она на это надеялась.

Но это нисколько не меняло того факта, что ей было ужасно скучно. И в конце концов она начала думать о Гаме.

Керк нисколько не интересовало воздержание. Она решила, что пограничник достаточно симпатичный – хотя, может быть, несколько бледный и худой, почти как Бледный король из жутких сказок для детей. Длинные черные волосы, резкие черты лица… раз уж он нуждался в обществе, то почему бы и нет? Ей оно точно было нужно. Отрезанная от Потока, бродя по белым коридорам корабля, она чувствовала, что если чего-то не произойдет, то она взорвется наподобие сверхновой.

Приведя себя в порядок, Блум просмотрела модифицированные платья. Часть из них она перепрограммировала на более короткие и открытые, часть оставила без изменений. Поэкспериментировав с персоналем, она несколько изменила теплоту лица, позволив появиться легкому румянцу на щеках и сделав кожу более блестящей и мягкой. Закапав в миндалевидные глаза увлажняющий экстракт, она слегка перепрограммировала макияж, а затем приступила к заигрываниям.

Она садилась поближе к нему в кают-компании, пробовала прикасаться к нему легкими невинными жестами, приняла несколько поз, предложенных подключенной к базовой версии «ПсихоЦифра» Теткой, но, к своему отчаянию, пришла к выводу, что ничего не меняется.

Гам просиживал в СН, корпя над суперматематическими таблицами, вел технические дискуссии с Матерью, подтверждал результаты сканирования… и сводил Керк с ума. Может, у него были свои предпочтения? Будь на корабле генотрансформатор, она могла бы с собой что-нибудь сделать, рискуя, правда, осложнениями и отсидкой… нет, это уже слишком. Она прекрасно знала, что каждое самое легкое изменение в генах оставляет след даже после его удаления, не говоря уже о сложностях с персоналем. Превращаться в элохима она не собиралась.

Он что, слепой? А может, его выжгло, как и Галактику? И он забыл, что и как? Что ж, если он полагал, что она сделает все за него…

На седьмой день она решила, что так и поступит. Мучиться дальше у нее не было никакого желания. Если бы она подключилась к Потоку, все сразу бы прошло, но рассчитывать на это не стоило. К такому она не привыкла и не хотела привыкать. Лежа в своей каюте и почти засыпая, она решила, что на восьмой день придет в кают-компанию, усядется ему на колени, а если он не среагирует…

Но Гам пришел первым – ночью, когда она уже крепко спала на своей койке, – и лег рядом. Он был чудесно легкий, мягкий и теплый. Полусонно улыбнувшись, Керк протянула руки, чтобы его обнять.

– Гам… – прошептала она, и пограничник замурлыкал в ответ. А Блум открыла глаза и, увидев, кто на ней лежит, заорала во все горло.