Арсид стоял посреди стазис-навигаторской, сжав кулаки, и дрожал так, будто его тело трепал невидимый ветер. Казалось, он пытался к ней приблизиться, но не мог, борясь с невидимой силой.
– Вайз, – повторил он уже тише. – Я ухожу, Вайз.
– Самое время. Убирайся и больше не возвращайся.
– Ты ничего не понимаешь, – добавил он. – Но поймешь. Когда увидишь. Нечто времен Машинной войны.
Она яростно нажала кнопку введения стазиса. Счетчик показывал полторы минуты, но Арсид еще не закончил.
– Все погибнут, Вайз, – проговорил он так, будто ему в самом деле было жаль. – Все рассыплется словно карточный домик. Выжженная Галактика. Война. Все, во что ты когда-то верила.
– Убирайся… – прошептала она, чувствуя, как ее начинает пронизывать «белая плесень», подавляя сознание. – Убирайся, чтоб тебя Напасть…
– Это я – Напасть, – сказал он, и это было последним, что она от него услышала.
По прошествии половины лазурного года она оказалась в Дурдоме.
2. Расчеты
Как мы уже упоминали в данной главе, глубинное эхо пребывает как бы вне времени по причине самой сущности Глубины, не подчиняющейся причинно-следственным связям. Тем не менее данные эха, возникшего непосредственно после открытия Глубины, легче проанализировать благодаря энергетическому следу, оставленному массой корабля и самим глубинным приводом, и экстраполяция прыжка, о котором нам известно, что он уже совершен, значительно проще экстраполяции ожидаемого выхода из Глубины. Зная галактическую географию и, благодаря величине самого эха, массу корабля, а также след его гистерезиса или входной вектор, считываемый благодаря остаткам энергии реактора, мы можем экстраполировать предполагаемый пункт назначения данного прыжка. Речь идет, естественно, о процентных величинах, поддающихся тем не менее пересчету в той степени, в какой с этим способен справиться умелый астролокатор, используя кастрированный искин.
Когда прыгун исчез, а «призрак» начал угасать, разверзся настоящий ад.
Старики, как слегка злорадно отметил про себя Натрий, забегали быстрее, словно у них самих, а не у корабля включился глубинный привод. Вскоре началась суматоха на всех постах и консолях стазис-навигаторской на главной палубе. Все это напоминало какую-то кошмарную версию игры в средневековое бинго: старики вскакивали, поднимали руки, что-то нервно бормотали, стучали по клавиатурам консолей.
Сидевший в своем капитанском кресле Кайт Тельсес недоверчиво моргал, словно не в силах поверить в то, что передавали ему Сори Тельсес и астролокатор Примо. Все выглядели так, будто пребывали в полной растерянности, пытаясь поймать дрожащими руками невесомые нити представленных в виде голограммы векторов и нащупать пятно глубинного эха, которое оставил после себя прыгун.
В какой-то момент Примо, только что вернувшийся с верхней палубы и не слишком ориентировавшийся в ситуации, по ошибке вывел на экран окрестности древней Терры на расстоянии около пятидесяти световых лет от ее Солнца, с уже необитаемыми территориями Сириуса, Проциона, Омикрона или Денеболы, выжженными легендарным Оружием тысячи лазурных лет назад. Быстро поняв свою ошибку, он попытался ее исправить, но голограмму, как назло, заело, а консоль зависла в приступе графической икоты. Лишь случайность спасла его от жесткой перезагрузки системы.
«Не вышло», – обреченно подумал Нат. Если даже тот корабль подхватил что-то из «призрака» некоего затерянного корабля Машин, то теперь исчез и «призрак», и прыгун. Корабль номер два, как сообщил кто-то у навигационной консоли, тем временем оказался перехвачен Альянсом. Как пришло – так и ушло. Жизнь поиздевалась над ним в очередной раз. Они с Керк нашли нечто, что могло бы приблизить его к Ложе… но оно оказалось столь же мнимым, как и надежда, что Ложа поможет ему вырваться из Южной башни, а со временем позволит ему стать достаточно значимым, чтобы Гатларк и его отец…
«Выходит, я поступил так ради него? Не может быть. Я сделал это ради себя самого, – решил он. – И потерпел поражение. Я знал, на что подписывался, с того момента, когда Ложа заявила о себе в первый раз…» Это случилось сразу же после постыдного приступа психофизии, когда он едва не превратил в руины половину Башни. Тогда ему предложили помощь в укреплении его положения… хотя о положении речь никогда не шла. Речь шла об ощущении цели. Смысла. Ценности.
Что ж, теперь всему конец.
– Искин не в состоянии экстраполировать пункт назначения, – сообщил Примо. Голос у старого астролокатора был пискливый, почти детский. – Наверняка из-за того «призрака». Эхо резонирует.
– Посчитай вручную, – приказал Тельсес. Кивнув, Примо погрузился в расчеты. Предполагая, что корабль мог прыгнуть максимум на пятнадцать световых лет, можно было экстраполировать вероятный пункт назначения среди доступных в окрестностях локационных буев – если только корабль не совершит очередной прыжок сразу после прибытия на место, в чем, однако, Натрий сильно сомневался. Во-первых, лишь немногие наиболее продвинутые корабли могли совершить новый глубинный прыжок сразу после предыдущего из-за неизбежной перегрузки антигравитонов. А во-вторых, два последовательных прыжка крайне сложно было проделать без возможности автоматической подзарядки реактора.