– Ага, – ответил я. – И я их не виню.
– Им не о чем беспокоиться, – сказал Марк. – Половина ребят на Ленте живет у кого-нибудь из друзей – дома, в машине или в гараже. А помнишь, как прошлым летом мы с тобой дома неделями не появлялись? Вечно тусовались на озере или у кого– нибудь в гостях. Помнишь, как Уильям сон тогда с парой других ребят снял квартиру на два месяца? Да там полгорода ночевало.
– Да, но Эмэндэмс же еще ребенок.
– И мы с тобой тоже. Пока ты не вырос, с тобой не может случиться ничего плохого, ты разве не понял еще?
– Да-да, беззаботная юность, – саркастически сказал я. – Ты слишком много слушал взрослых.
– Я вот беззаботен. Я ничего не боюсь и не буду бояться, пока не повзрослею.
– Тебе всё сходит с рук, – сказал я, потому что это фраза всегда проносилась у меня в голове, когда я всерьез думал о Марке.
– Ага, всё, – он помолчал. – И тебе раньше тоже сходило.
Я посмотрел на него, и мне вдруг почудилось, что он стоит по другую сторону глубокой пропасти, и мне до него не дотянуться. Как будто машина вдруг стала шириной с Мексиканский залив, а я смотрел на Марка в телескоп.
– Что происходит? – спросил я, кажется, вслух, но Марк уже уснул.
Прогнозы его отца не сбылись: Эмэндэмс не пришел домой на следующий день. Мы с Кэти целую неделю каждый вечер ездили по Ленте туда-сюда, но теперь это совсем не было в кайф: мы искали Эмэндэмса. Мы его не нашли. Мы остановили, наверное, шестьдесят миллионов маленьких длинноволосых ребят, похожих на Эмэндэмса, но он нам так и не попался. Я стал искать его повсюду.
Я нашел работу в супермаркете, и мне прекрасно удалось изменить свое поведение – или, по крайней мере, внешнюю его сторону. Конечно, про себя я продолжал умничать, но теперь не говорил ничего такого вслух. Фасовать овощи – не самое веселое занятие в мире, но теперь я приносил домой деньги, и Марк тоже приносил, больше, чем когда– либо. Я не мог поверить, что всё это он ворует, и решил, что он стал играть в покер по-серьезному. Я никогда не спрашивал, откуда у него столько денег, и мама тоже не спрашивала. Конечно, ей бы и в голову не пришло, что Марк добывает их нечестным путем. И потом, мы были не в том положении, чтобы отказываться от денег, если они вдруг подвернутся.
Однажды вечером, спустя пару недель после исчезновения Эмэндэмса, мы с Марком отправились тусоваться вдвоем, как раньше. Казалось, между нами никогда не было Мексиканского залива, никогда ничто невидимое нас не разъединяло. Мы катались туда-сюда по Ленте, клеили девчонок и участвовали в гонках, хоть наша машина была не из лучших. Я клеил девчонок вполсилы: я был очень серьезно настроен насчет Кэти, хоть и не рассказывал об этом никому, даже ей самой.
– О, – вдруг сказал Марк, – смотри-ка, кто там на парковке.
Там стояла Анджела и еще несколько девчонок, которые были одеты, как она, и вели себя так же, как она. Всегда видно, когда девчонка хочет, чтобы ее склеили.
– Давай к ним, – сказал Марк. Он улыбался.
– Ага, – сказал я. Меня переполняло предвкушение: что-то будет, сейчас что-то произойдет. Мы припарковались, нас тут же окружили девчонки.
– С дороги, – властно сказал я. – Я хочу видеть Анджелу.
– Брайон! – стоило мне вылезти из машины, как она кинулась мне на шею. – Брайон, я так рада тебя видеть!
Она была довольно-таки пьяна, но Марк подмигнул мне, и я позволил ей себя обнять.