Америго подходит к Айлин и разрезает веревки, связывающие ее руки. На запястьях остаются ссадины и синяки. Он мягко касается их пальцами. Одним движением сдирает с ее губ скотч, и она тихо вскрикивает. Кальенте берет ее за подбородок и смотрит ей в глаза.

— Убери от меня свои руки, псих! — звенящим голосом, на хорошем английском языке говорит пленница, с ненавистью глядя на него.

— Какая строптивая гордячка, — замечает он и заставляет ее подняться на ноги. Она шатается и падает ему на грудь. Тут же с отвращением отстраняется. Америго поднимает со стола очередной кинжал и вкладывает его в руку Айлин.

— Нет! — возмущенно кричит она, понимая, что он задумал. — Я не буду этого делать!

— Будешь, куда же ты денешься, — спокойно говорит Америго и подходит к ней сзади. Одну руку кладет ей на талию, другой берет ее за запястье. — Я помогу тебе.

— Ты маньяк, тебе лечиться надо, — дрожа, говорит Айлин. Он поднимает ее руку, делает замах, заставляет ее разжать пальцы, и кинжал вонзается мне в бедро.

— Видишь, это просто. Ты не хочешь, но твоя рука, пусть ведомая кем-то другим, все равно причиняет боль, — медленно говорит Америго и не сводит глаз с меня. Мне понятно, о чем он говорит. Тео сделал меня дознавателем против моей воли. Все мои попытки отказаться чуть не привели к тому, что я был объявлен сообщником бунтовщиков. Одна мысль, что могу оказаться в стане этих беззаконников, пусть даже условно, заставила меня согласиться с его требованием.

Истинная смерть становится все ближе. Слишком много серебра в организме. Я не справлюсь. От боли, которая раздирает каждую клетку, хочется выть, но на это уже нет сил.

— Прекрати это, — поворачиваясь к Америго лицом, просит Айлин. — Прошу тебя…

— Ты знаешь его всего сутки и уже успела полюбить? Зотикус, ты влил ей какой-то волшебный отвар в чашку с чаем? — осведомляется Америго.

— Дело не в любви. Никто, ни одно существо не заслуживает такого. Это мерзко и отвратительно! — жестко говорит Айлин, и Америго смотрит на нее с любопытством. Его пальцы касаются ее щеки. Она не отстраняется, а выжидающе смотрит на него.

— К сожалению, он так не считает, — сокрушенно говорит Кальенте и кивает в мою сторону. — Посему пусть походит в моей шкуре.

Мое зрение становится все тусклее. Верхняя часть тела немеет, я перестаю ощущать его. В этом есть один существенный плюс — боль тоже престаёт чувствоваться. Вроде бы ты еще жив, но уже не функционируешь. Пугающее состояние.

— Тадеуш! — кричит Америго — Пора.

От звука этого имени я вздрагиваю. Не тот ли самый это Тадеуш, что заставил Якуба покинуть аэропорт? На складе появляется огромный толстяк в черном пальто. У него густая борода и забавная шляпа. Передвигается он с трудом, напоминая хорошо откормленную утку. Выглядит точь-в — точь, как на рисунке, который сделал уборщик. Идеальное сходство. В его руке я вижу клеймо с раскаленной докрасна буквой «А».

— Ты не сделаешь этого! — кричу я. — Подобное слишком даже для тебя, Америго!

Перевожу взгляд на Айлин, которая, поняв, что ее ждет, не может скрыть ужаса. Она не сводит глаз с клейма, ее губы дрожат.

— Нет, — потерянно шепчет она. — Пожалуйста, не надо…

— Меня обижают, твои сомнения в том, что я на это способен. Ты ведь был уверен, что твой брат — чудовище. Что же случилось теперь? — забирая орудие пытки из рук Тадеуша, говорит Америго. Оглядывает Айлин с головы до ног. Свободной рукой убирает волосы от ее лица. — Жалко портить такую красоту…

— Зачем тебе каверкать жизнь тому, кто не имеет к твоим несчастьям никакого отношения? — каждое слово — это подвиг. В горле сухо, язык ворочается с трудом.