— Отпусти его! — требует Айлин, хватая Америго за плечо. — Немедленно отпусти!
— Как пожелает леди, — мгновенно оказываясь на ногах, учтиво отзывается Америго.
Мне стоит большого труда подняться. Айлин протягивает мне руку, и я хватаюсь за ее дрожащие пальцы. Кое-как натягиваю на себя рубашку, ткань которой тут же обагряется кровью и прилипает к ранам. Натягиваю на себя пальто, чтобы не пугать окружающих своим видом. Помогаю Айлин надеть сапоги и застегнуть пуговицы — она шатается, как пьяная, но ее глаза становятся, как и прежде, цвета стали и это несказанно радует меня. Значит, время еще есть. Беру ее под руку, и мы идем к выходу со склада, который стал моим личным адом.
— Жди в гости! — кричит мне в спину Америго. Оборачиваюсь, показываю ему средний палец. Он смеется, но за этим смехом улавливаю горечь. Месть не принесла моему брату облегчения.
На улице уже сгущаются сумерки. Любое движение отзывается звенящей болью в всем теле. Все, о чем я сейчас в состоянии думать, это кровь. Открываю дверцу авто и сажусь за руль. Айлин осторожно, бочком садится на место рядом с водителем. Ее трясет, она прячет руки в рукава пальто, слышу, как стучат ее зубы.
Не попав ключом в зажигание трижды, чертыхаюсь. Когда ее проклятые ссадины заживут, и я престану ощущать это вожделенный запах? Вряд ли у меня получится долго сдерживаться. И тогда она помимо моей воли станет моим ужином. Беру свой телефон и обнаруживаю двадцать пропущенных от Вианора. Для него это, пожалуй, красный уровень тревоги. Хочу ему перезвонить, но потом вспоминаю про излишнюю осведомленность Америго о моих разговорах. Наверное, он поставил туда просушивающее устройство, пока я валялся без чувств в багажнике машины.
— Дай мне свой мобильник, — прошу я у Айлин. Она вытаскивает из кармана пальто старенькую раскладушку и протягивает мне. Быстро набираю номер Вианора.
— На вашем счету недостаточно средств для совершения звонка, — сообщает бездушный женский голос.
— Проблемы? — спрашивает Айлин, облизывая сухие губы.
— Да. Но не надо за меня беспокоиться, я привык все недоразумения решать сам.
— Если бы ты действительно решал их, ничего бы подобного, как сегодня, не случилось, — тихо, но чётко говорит Айлин.
— То есть, во всем виноват я?
— А кто еще?
— Как насчет Америго?
— Он — лишь реакция на твое желание спихнуть с себя ответственность, — роясь в бардачке, дрожащим голосом говорит Айлин.
— Ты не знаешь того, о чем пытаешься судить, — завожу мотор, и машина, громко урча, трогается с места. — Что ты ищешь?
— Обезболивающее.
Не найдя искомое, она откидывается на спинке сиденья и, закусив губу, прижимает руки к животу. На ее лице отражается мука.
— Могу предложить свою кровь. Она мгновенно исцелит все твои раны, — не отрываясь от дороги, говорю я. Айлин несколько секунд размышляет над поим предложением.
— Нет, спасибо. Это будет последнее, на что я соглашусь в этой жизни, — отвечает она. Помолчав минуту, спрашивает: — Ты сотрешь мне память?