— Может, не стоит насиловать себя? Дай волю своим чувствам, — вкрадчиво произносит Айлин.

Что она вытворяет? Зачем провоцирует его? Не могу понять этого.

Америго не отвечает. Слышу, как его пальцы бегают по клавиатуре. Похоже, проверяет подлинность флэшки. Это не должно занять много времени.

— Для чего ты все это затеял? — нарушая тишину, спрашивает Айлин. — Тебе же не по душе то, что ты делаешь.

— Да что ты? — в голосе Америго звучит искреннее удивление. — С чего ты это взяла?

— Я вижу тебя, — начинает Айлин, но тут же замолкает, словно собирается с силами. Шумно выдыхает. — Ты злишься не на Зотикуса, а на себя. За то, что не сумел защититься, что был недостаточно умен, изворотлив. Подставил тех, кто поверил в тебя. Это твоя личная драма. Тебе хочется причинить боль брату, чтобы, видя, как он мучается, простить себя. Но это не поможет.

— Спорное наблюдение, — возражает Америго. — Что ты чувствовала, когда стреляла в меня?

— Гнев. Ярость. Облегчение. Стыд, — подумав, отвечает Айлин.

— Первые три пункта я прекрасно понимаю, но причем здесь стыд? — недоумевает Америго.

— Потому что я встала на одну ступеньку с тобой, стала, как ты. Поддалась искушению мести, — поясняет Айлин. — Почему ты позволил убить себя? Ты же мог остановить меня…

— Людям, которые нравятся, обычно потакаешь… — Америго отвечает, тише, чем обычно. С трудом разбираю его слова. — Мне показалось: это было важно для тебя. Ладно, ты выполнила свою миссию, можешь идти. Передай Зотикусу, что с флешкой все нормально. Минут через десять привезут Якуба.

— Хорошо, — жду, что Айлин бросится оттуда наутек, но она продолжает сидеть в машине. — Америго… Прости своего брата. Ты ведь можешь это сделать.

— Девочка моя, — с горечью произносит Америго, — поверь, твой опекун не стоит того, чтобы ты о нем просила.

И на этот раз он чертовски прав.