— У нее была температура, и я решил, что будет лучше ей поспать дома, — на ходу придумываю оправдание я.
— Да у нее вечно какие-то недомогания! — сердится Ада. — То вирус, то герпес, то перелом. Ей семнадцать, а она хворает, как древняя бабка. Потакай ей меньше. Девочка больше придумывает, чем страдает.
— Это как-то влияет на ее успеваемость? — удивленный такой реакцией, задаю вопрос я.
— Нет.
— Тогда в чем проблема?
— В том, что должен быть порядок, а не когда хочу, тогда и учусь, — раздраженно бросает Ада. — Прости, усталость сказывается. Совсем не владею собой.
— У тебя есть другой мужчина?
— Что? — Ада непонимающе смотрит на меня, но я замечаю ее страх.
— Это Рудольф Вагнер, не так ли? — наступаю я и меня охватывает злость.
— Ты спятил? — Ада не скрывает того, что мое поведение ее пугает.
— Не лги мне, — прошу я.
— Между мной и Рудольфом только деловые отношения. Не усложняй жизнь тем, чего нет, — отвечает Ада, отступая от меня, пока не упирается поясницей в подоконник.
— И что в них входит? — черт, это глупо, но я ревную ее.
— Если тебя интересует спала ли я с ним, то да, спала! — в сердцах бросает Ада и в его взгляде скользит раздражение. — Но мы не настолько в близких отношениях, чтобы ты этим интересовался. А теперь уходи! Не хочу тебя больше видеть!
Пожалуй, она права — лучшее, что сейчас могу сделать, это покинуть ее квартиру.
Иду к дому, где живет отец Сабины. У меня к нему два вопроса, и ответы на них могут решить очень многое. Вхожу в подъезд и поднимаюсь по раздолбанной лестнице к квартире, где живет папаша большого семейства. Мне везет — Матвей стоит на лестничной площадке и курит возле окна. А это значит, что входить в его покои и переживать эстетический ужас мне не придется.
— Ну, здравствуй, Матвей, — улыбаясь, произношу я. Мужчина вздрагивает и оборачивается. Тихо матерится, тут же туша сигарету в консервной банке из-под кофе. — Помнишь меня?
— Да такого хмыря, как ты, хрен забудешь… — неуверенно бормочет он, пряча руки за спину.
— У меня к тебе пара вопросов, и я рассчитываю на честные ответы. Соврешь — сверну тебе шею, — миролюбиво говорю я, естественно, со внушением.
— Да понял я уже эти твои фокусы, — морщится Матвей. — Спрашивай, у меня там ужин на плите стынет.